Арген остановился, чтобы снова взглянуть на океан, и губы его тронула кривая усмешка.

– Феникс… – тихо сказал он, словно кто-то мог услышать.

Образ всплыл сам по себе: глаза яркие, полные той же бесконечной боли, что он видел в зеркале. Слишком много раз они понимали друг друга без слов, потому что их было мало. Но Арген всегда чувствовал себя вторым.

Вторым для Феникса. Даже для неё, для Ригель, он всегда был лишь тем, кто стоял в тени её брата. Но ведь это был и его выбор. Он не мог позволить себе стать ближе к ним.

На губах заиграла горькая усмешка. Арген понимал, что за этой привязанностью всегда скрывалось нечто большее. Что-то, что он не мог позволить себе осознать.

Он вспомнил ночь, когда Феникс был на волоске от гибели. Руки Аргена дрожали тогда так, как они не дрожали ни разу до этого. Это было не только отчаяние. Это был страх. Не просто потерять друга, почти брата.

– Ты всегда был сильнее меня, Феникс.

Он наклонился вперёд, опершись ладонями о холодный камень. Ветер трепал его волосы, и в этом беспокойном звуке он услышал свой собственный голос, вымученный, заглушённый: «Почему я никогда не мог быть сильным рядом с тобой?»

Арген зажмурился, чувствуя, как его сердце вновь сжалось под тяжестью этой мысли. Он снова видел те моменты, когда взгляд Феникса встречался с его собственным – глаза, полные тени и света одновременно. В них всегда был вызов, всегда горела искра, как будто Феникс жил, чтобы опровергать ожидания и разрушать границы.

«И ты разрушил меня», – подумал Арген, но не с ненавистью, а с той горечью, которую он давно привык скрывать.

Когда он вновь открыл глаза, луна уже спряталась за облаками, оставив его в полумраке. Арген выпрямился и выдохнул, стряхивая с себя мысли, как капли воды после ливня.

– Мы с тобой такие же, как этот океан, – сказал он в пустоту. – Беспокойные, бесконечные, разрывающие всё вокруг.

И всё же он не мог отделаться от чувства, что без Феникса он был бы пуст, как этот берег, безжалостно ограбленный волнами.

Утро следующего дня

Ригель

Главный зал Совета Атлантиды, украшенный мозаиками и изумрудами, переполнен до предела. Шум, гам, разговоры – всё сливается в единую, неугомонную какофонию. Я вхожу и оглядываюсь. В центре комнаты стоит большой круглый стол, вокруг которого собрались жрецы в своих блестящих одеяниях. В середине стола горит кристалл, излучающий мистическое голубое пламя. Вокруг него, в тени, стоят члены старого Совета. Их лица напряжены, в глазах читается разочарование и глубокая задумчивость.