– Какие страны входили в Тройственный союз во время Первой мировой войны? – недолго думая, я задала свой финальный вопрос и добавила с иронией в голосе: – Войны, которая началась в тысяча девятьсот четырнадцатом году, если вдруг забыл.

– И закончилась в тысяча девятьсот восемнадцатом, не забыл. – Каллум сверкнул улыбкой. – Дай-ка подумать… Ах, точно, Германия, Италия и Австро-Венгрия.

Я улыбнулась в ответ, и глаза Каллума стали блуждать по моему лицу, словно пытаясь уловить каждое движение моих губ.

– Будут ли еще вопросы? – спросил он уже не столь весело, сколь задумчиво.

– Лишь один, – сказала я на выдохе, словно растеряв под его внимательным взглядом способность ровно дышать. – Так… как же называется книга, которую ты так бережно держишь в руках?

Несколько секунд Каллум смотрел на меня, изучая. Смотрел так, словно запоминает каждую черточку, шрам и синяк. Словно размышляет о том, как я получила каждую из этих ран.

– «Убить пересмешника», – произнес он.

Затем бесшумно поднялся, шагнул к кровати, безмолвно спрашивая разрешения. И я молча кивнула, чуть отодвигаясь, чтобы он мог сесть рядом. Ткань его футболки коснулась моей обнаженной кожи. Тело мгновенно отозвалось, став чувствительнее, и я вздрогнула, ощущая, как теплеют щеки. Каллум сел совсем близко, наши колени почти соприкасались, и это… наивное, почти детское касание вдруг вызвало внутри меня странные чувства.

– Главная героиня всегда напоминала мне тебя, – сказал Каллум, развворачивая книгу так, чтобы ее корешок лежал между нашими ногами. Повернув голову, он посмотрел мне в глаза. – И каждый раз, перечитывая эту историю, я видел только тебя. Мне хотелось узнать о тебе больше, но я не всегда мог себе это позволить. Поэтому я узнавал о героине, что так сильно походила на тебя в детстве.

– Я никогда не читала эту книгу, – призналась я шепотом. – Но помню, как часто ты ходил с ней в руках. Даже в школе. Даже когда бывал у меня в гостях.

– Я принес эту книгу для тебя.

Я моргнула, не зная, как реагировать. Мне не хотелось этого делать, но пришлось отвести взгляд, чтобы посмотреть на первую страницу. Многие предложения были подчеркнуты простым, еле заметным карандашом. Некоторые абзацы были полностью выделены, а кое-где между строчек прятались пометки Каллума, оставленные аккуратным и разборчивым почерком.

– Почему ты хотел знать обо мне больше? – спросила я, вновь поднимая глаза на Каллума. – Почему просто не узнал?

– Если бы узнал, никогда бы не смог тебя оставить.

– Но ты оставил меня. Исчез, – произнесла я, сглотнув подступающий к горлу ком. – Значит, ты меня так и не узнал.