Я сейчас сама кого-нибудь съем.

– Ося! Ося! Ай! Кусит!

– Катинка, руками не размахивай. Тогда не укусит.

– Кусит, кусит! Боюсь!

– Кыш, пошла! Там яблоки варят, вот и осы. Ешь быстрей.

Бородач помахал над столом похожей на лопату ручищей. Его сосед тупо жевал, изо рта у него торчали луковые перья.

Оса покружилась под потолком, сунулась было к нам, но у нас на столе ничего интересного не нашлось, если не считать горки зеленых стружек от Пепловой палки. Певец не глядя отмахнулся, оса вильнула в воздухе и села мне на рукав. Хорошая оса, полосатая. На мою фюльгью похожая. Такая тяпнет – мало не покажется.

Оса задумчиво переползла с рукава на голую кожу. Цепкие насекомые лапки защекотали. У осы была ладная треугольная головка и миндалевидные, аспидно-черные, как у Скаты, глаза. Из заостренного брюшка то и дело высовывалось жало. Я знала, что она не укусит, если ее не трогать. Но все равно стало немного жутко. Я бы на ее месте укусила. Потому что потому.

Пепел перегнулся через стол и ударил меня по руке, сбрасывая осу.

– Какого черта?! – тут же взбесилась я.

– Леста, с тобой все в порядке? – он пытливо смотрел на меня.

– Я в порядке, а вот ты…

– Ай, кусит, кусит!

– Да никто тя не укусит, Катинка. Не хнычь.

– Куси-и-и-ит! Боюсь!

– Зеб, прихлопни жужжалку, да и всех делов, – промычал парень набитым ртом. – Гля, на хлеб села.

Бородач, не целясь, шлепнул лапищей по столу. Чашки-плошки подпрыгнули, а я чуть не задохнулась. Что-то внутри взвыло не своим голосом. Я вскочила, ничего не соображая.

– Все, Катинка. Ешь спокойно. – Мужик смел на землю полосатый трупик и приподнялся, чтобы достать его сапогом. От предчувствия хруста у меня волосы дыбом встали.

– Стой!

Я кинулась мужику под ноги. Проехалась на коленях, накрыла рукой скрюченное тельце.