Несколько минут она плакала у него на плече, цеплялась пальцами за тюремную робу и просто всхлипывала, рассказывая о том, как живет, где работает и чем занимается. Ничего плохого в ее жизни не происходило – но Марьяна не могла успокоиться.

– Я так волновалась за тебя… – говорила она, и горячие слезы ее капали Платону на кожу. – Каждый день думала… Я не представляю, каково тебе здесь… Ты так исхудал… Мне так тебя не хватает… Я столько хочу рассказать…

Они разговаривали, и время утекало сквозь пальцы. Платону казалось, что он ничего толком не успел спросить, что слишком много драгоценных секунд потратил на молчание. Он заранее корил себя, понимая, что следующая тюремная встреча будет не скоро – если вообще будет.

В промежутках между общением они целовались, заново вспоминая, каково это: касаться губами друг друга. Исследовать, запоминать.

Платон забывался в своей Мари. Терял рассудок, но теперь был даже счастлив этому помутнению. Ему так сильно не хватало ее, что сейчас он не мог надышаться.

– Ты будешь меня ждать? – спросил он с замиранием сердца.

– А как иначе? – возмутилась сидящая на его коленях Марьяна. – Вообще-то я прожила без тебя целую кучу очень грустных лет и не намерена отпустить сейчас.

– Я скоро выйду, и мы сможем начать нормальные отношения, – пообещал ей Платон. – Вроде как жить вдвоем мы уже научены.

– Это в поместье ты мог скрыться от моей игры на рояле в соседнем крыле, – улыбнулась Мари. – Готов терпеть ее каждый день?

– Всю жизнь. – Слова, слетевшие с губ, были искренними.

– Это ты сейчас так говоришь, а потом…

– В крайнем случае куплю беруши, – беззаботно ответил Платон.

И Марьяна засмеялась в ответ, словно не было кругом этих стен, этих цепей, теней, следящих за ними. Отсмеявшись, она шутливо толкнула его в плечо.

– А еще я хочу отправиться в кругосветное путешествие, – начал мечтать вслух мужчина. – Ты, я…

– И собачка, – вдруг засмущалась девушка.

– Собачка? – не понял Платон, представив почему-то «собачку» на молнии.

– Да, если ты не против. Маленькая какая-нибудь, например, терьер. Я всегда хотела собаку, но мама категорически запрещала, говорила, что мне нельзя доверить живое существо. А теперь… если ты разрешишь…

– Разумеется! – Он рассмеялся. – Хоть пять собачек! Клянусь, все так и будет. Только дождись меня.

– Дождусь, – клятвенно пообещала Марьяна тоном, в котором читалась решимость ждать не несколько месяцев, а долгие годы.

* * *