* * *

Когда в камеру Платона вошел начальник тюрьмы (не потому, что Платон был каким-то особым заключенным, а потому, что кроме этого самого начальника других живых душ в Теневерсе среди персонала не водилось), мужчина даже обрадовался. За время, проведенное за решеткой, он натурально начал сходить с ума от одиночества и отсутствия общения.

Обстановка располагала к помешательству. Чьи-то крики, стоны, всхлипы, завывания. Постоянно снующие тени, полное отсутствие занятий. Даже книг нет. Неудивительно, что в Теневерсе слабые духом теряют рассудок.

Платона отчасти спасали мысли. Он много анализировал, вспоминал. Опыт, накопленный за годы магических исследований, позволял обдумать каждый эксперимент. Прокрутить перед глазами в мельчайших деталях. Это помогало не рехнуться. Держало разум в тонусе.

Еще он постоянно думал о семье, которая не отвернулась от него, а ждала, выбивала свидания, ходатайствовала перед арбитрами о послаблениях. Возможно, они и не простили Платона, который даже в заточении умудрился нарушить закон, – но не бросили его и не выели всю душу упреками. По крайней мере, пока что.

Они старались помочь, хотя он был откровенно плохим братом и сыном.

Сейчас Платон вспоминал, что, когда его только-только заключили в поместье, он пытался отпроситься на свадьбу к Златону. Но не для того, чтобы поздравить брата, а чтобы подсмотреть, как снимается защитный купол. Он хотел воспользоваться ситуацией, только и всего, но арбитры запретили.

Братья стояли за него горой, пусть он и попортил их жизни своими поступками. Например, каково пришлось Дитриху, которого Платон отправил в адский цирк к Нику? Кто знает, что случилось бы, не увидь он будущего и не успей уйти раньше, чем начнется представление?

Мама, наверное, все глаза выплакала от переживаний за Платона. А он… неотесанный орк. Достойный сын своего папаши.

Сейчас он понял, каким был эгоистом. Всегда. Последние несколько лет Платон провел за исследованиями. Были ли его попытки «помочь» братьям искренними? Наверное, да. Он никому не желал зла. Но братья явно хотели не такой помощи и не просили о ней. Потому что так он уподоблялся отцу, который всегда знал, как лучше для всех. Но нельзя решать за других. Нельзя отнимать у другого существа свободу выбора. Ему пришлось и самому лишиться выбора, чтобы понять это со всей отчетливостью.

Теперь Платон мог все примерить на себя.

Будет ли у него шанс на прощение? Поверят ли его извинениям?

Сможет ли он доказать семье, что достоин носить фамилию Адрон, хоть орком больше и не является?