Она склонила голову набок и вздохнула:

— И разве меня ты должна винить? Будущую сторожею ко мне бабка твоя привела — Анна. Пока ты о чужой девчонке беспокоилась, хотела спасти ее от повторения твоей судьбы, Анна о внуках твоих пеклась, о том, чтобы род продолжился. Ее род. Мужа ее любимого род. Ты его семя едва не загубила, когда сделку со мной заключила — внуков своих на безбрачие обрекла. А она спасла — снято проклятие с них. Ценой свободы души этой девочки спасла. Видишь? У каждого своя правда. И так уж повелось во все века: чтобы спасти или наказать одних, в жертву приносят других.

Ирина Петровна направилась по тропе к своему дому на окраине села Белозеро, но, сделав несколько шагов, остановилась и бросила через плечо:

— Не терзайся из-за ее судьбы. Не будь такой доброй. Ведь она заплатит за счастье любить и быть любимой, а ты расплачиваешься за собственную гордыню. Если бы ты простила того, кто когда-то предал тебя и бросил, ты могла бы найти свое счастье с другим. Но ты пожертвовала этим ради своей гордости.

Женщина-призрак вздрогнула, ее глаза на миг широко раскрылись и вспыхнули болью, а хозяйка леса лишь в очередной раз усмехнулась — то ли пренебрежительно, то ли с жалостью.

— Ради такой малости…

Уходя, она сказала, и слова ее донеслись до женщины-призрака тихим шелестом листвы:

— Смири свой дух, непокорная. Эта девочка станет моей лучшей сторожеей — в ее сердце так много нерастраченной заботы. Она полюбит мой лес.

* * *

Сознание возвращалось к Алене постепенно. Она словно выныривала из безбрежного океана небытия. Сначала вернулись звуки — хруст сучьев и сухих листьев под чьими-то ногами, чье-то дыхание, звук сердцебиения. Следом вернулись ощущения: мокрая одежда, холодящая тело, боль в груди, и, как будто в противовес холоду, чьи-то руки, прижимающие ее к себе и согревающие.

Кто-то нес ее на руках.

«Так хорошо пахнет…»

Что-то было в этом запахе смутно знакомое. Какое-то очень давнее, почти утраченное воспоминание настойчиво скреблось в окошко ее памяти.

А-а-ах, да… Когда она была маленькая, однажды в детском саду упала и сильно стерла кожу на локтях и коленях. Ее руки и ноги потом ужасно горели, как будто в огне, и Алена плакала от обиды: она играла с другими ребятами, было так весело, очень-очень, и вдруг упала, стало больно, и все веселье куда-то ушло. Так было обидно… А потом пришел папа — забрать ее из детского сада домой. Он взял ее на руки, и Алена, жалуясь, уткнулась ему носом в рубашку. Она вдыхала его запах, такой успокаивающий и убаюкивающий — самый лучший запах на свете. А папа тогда ласково что-то ей говорил, и она совсем забыла, что ей обидно, и снова стала счастливой. В сто раз счастливее, чем когда играла с ребятами.