– За Тристой!

– Ты же мог погибнуть! Вы оба!

Ее била дрожь. Я потянулся к ней, хотел обнять, прижать к себе, как тогда, в кладовке, когда мне на краткий миг показалось, что и ей тоже этого хочется.

– Не мог ее бросить.

– Конечно, не мог, просто… Я думала, ты уже мертв.

Она обхватила себя руками, пытаясь совладать с собой. Руки, плечи, перед платья – все было забрызгано кровью.

– Лакс, – прошептал я.

Ее глаза плотно зажмурились. Слез не было. Они прольются позже.

– Лакс, – повторил я еще тише. Стоял и беспомощно смотрел, борясь с желанием обнять ее.

Она бросилась мне на шею и уткнулась лицом в раненое плечо. Я прижал ее к себе, наслаждаясь каждым вздохом, а она судорожно всхлипывала, тщетно пытаясь взять себя в руки.

Как же ей больно. Невыносимо было видеть ее такой – опустошенной, объятой страхом, потерявшей все. Теперь я хорошо понимал Роджера, уговорившего Маргарет переложить на него свои страдания.

Я зарылся носом в ее растрепанные волосы – сладкий аромат шампуня тонул в едком дыму.

– Ну и запашок от тебя.

Ее плечи содрогнулись в невеселом смехе:

– Да и ты не лучше.

– Спасибо, что нашла меня.

Роджер был в Нью-Йорке, а Триста лежала без сознания, никто бы и не заметил, что я пропал. И не спохватился, пока не стало бы слишком поздно.

– Я же говорила, – прошептала она, не поднимая головы. – Теперь нас трое. Тех, кто заботится о тебе.

Я обнял ее крепче, и ее дрожащие руки сильнее обхватили меня.

– Ты настоящий друг.