Ей одиноко. В этом я уверен. Она скучает по своим двоюродным сестрам, по тому времени, когда они были неразлучны, но ее секрет встал между ними, будто стена.

– Твое молчание не утешает, – сухо заметила Колетт.

– Ну же, Джеймисон. – Милли не сводила с меня пристального взгляда. – Мы хотим ей помочь.

Они любили друг друга так самозабвенно, как родные сестры, так пламенно, как лучшие подруги. Близкое родство – само по себе великая магия.

– Простите, – вымолвил я наконец. – Спросите лучше у нее самой.

Они мрачно переглянулись. Еще один безмолвный разговор.

Милли щелкнула меня по носу:

– Будь к ней добр, Джеймисон Порт. Если разобьешь ей сердце, мы разобьем твое красивое личико.

– Я? Разобью ей сердце?

– Она была сама не своя, когда узнала, что ты, возможно, погиб. – Колетт погладила Тристу по руке. – Совершенно раздавлена.

– И она разговаривает с тобой, – добавила Милли, – гораздо больше, чем с нами.

– Это по другой причине. Просто… просто я не умею вовремя заткнуться, только и всего.

– Вот и хорошо, – сказала Колетт. – Признайся ей в своих чувствах. Может, сумеешь растопить стену льда, которая разделяет нас.

– Дьюи сможет позаботиться о ней. – Эта истина легла мне на плечи невыносимой тяжестью. Возможно, в эту минуту Дьюи укутывает ее кашемировым одеялом, а слабость его отравленных дымом легких уже взял на себя кто-то другой. – Он сможет обеспечить всех вас. А у меня не хватит драгоценных камней даже на утреннюю газету.

Колетт махнула рукой:

– Нам, Ревеллям, не так уж много надо. Кроме того, Дьюи ей совсем не нравится. Он для нее… клиент, я бы так его назвала.

– Скорее, работодатель, – поправила Милли.

– Вот именно. Работодатель.

На самом деле все было еще хуже. Теперь, когда Большой шатер разрушен, вся их жизнь зависела от щедрости Дьюи – и от того, изберут ли его завтра мэром.

– А разве это важно?