– Ну, всё. Всё. Всё позади.

Мы ещё немного постояли так, и Эрику Строму, видно, плевать было на то, что идущие мимо люди замедляли шаг и, наверно, пятились на нас. И я подумала – и вправду, почему кому-то из нас, только что чудом избежавших смерти, должно быть до этого дело? И обмякла в его руках, прижалась лбом к жесткой ткани, и пуговицы камзола впились мне в лоб.

– Пойдём. Тебе надо выпить.

Всю дорогу мы молчали, как будто всё это только ещё больше отдалило нас друг от друга – словно не было ни ссоры, ни объятия.

Я была уверена, что автомеханика отвезёт нас в ресторан с олениной или ещё какое-то место вроде него, но она остановилась у жилого дома на углу двух центральных улиц – я не успела разобрать названия на табличке. Стром взял меня за локоть и увлёк за собой.

Дверь он открыл своим ключом, и я поняла, что мы приехали к нему домой. Конечно, даже Эрик Стром должен был где-то жить… И всё-таки сама мысль об этом меня поразила. Я так привыкла к нему в Стуже, тренировочном зале, общей комнате Гнезда, полумраке кабаков, что в домашнего, повседневного Строма поверить оказалось трудно.

Но квартира, в которую мы вошли, не казалась ни домашней, ни повседневной. Стром долго копался, ища включатель стенных валовых светильников, а потом – розжиг для очага.

– Можно осмотреться?

– Было бы нельзя, завязал бы тебе глаза, – пробормотал он, мучаясь с очагом.

Судя по всему, он нечасто бывал в этом месте – и камин разжигал нечасто.

– Давайте я?

Он отдал мне розжиг молча – и только теперь я заметила, что пальцы его подрагивают, да и весь он пошатывается от усталости.

Я разожгла огонь, а потом налила воды в чайник и повесила его на крюк. Стром тем временем нашёл в шкафу пару не очень чистых чашек и бутылку с потёртой этикеткой.

Еды в доме не было – не считая пакета сухарей и половины очень твёрдого окорока в промасленный бумаге, поэтому я добежала до ближайшей лавки – Стром сказал, где искать – и купила сыра и хлеба, свежих овощей и шоколада, кофе и молока.

– Вот это пир, как во дворце у владетеля, – сказал Стром, когда я вернулась с бумажными пакетами. Он успел снять чайник с огня и заварить в нём душистые травы. Терпкий аромат плыл в воздухе, который пах до того только пылью и запустением.

На столе появились тарелки – а ещё поля для тавлов с расставленными фигурами.

– Вы хотите поиграть?

– Нет, просто так поставил. Хочу, Хальсон. Но сперва давай поедим.

Вместе мы быстро изготовили с десяток бутербродов и накинулись на еду, запивая её чаем, в который Стром щедро долил снисс. В тот раз я не стала отказываться – и скоро молчание, нарушаемое только движением челюстей, стало дружелюбным.