Я перекатилась на спину. Вовремя – орм снова прыгнул. На этот раз я была недостаточно быстрой – лапы ввинтились в снег прямо рядом со мной. Снежная пыль брызнула мне в лицо, а сразу вслед за ней – чудовищная боль обожгла его. На этот раз я закричала – закричала так громко и отчаянно, что орм содрогнулся, замер – всего на миг, побеждённый быстрым замешательством, но этого оказалась достаточно.

Я снова перекатилась на живот, поднялась и, отбросив ставшую бесполезной рогатку, выхватила из чехла копьё и, не прицеливаясь, кольнула орма наугад, куда-то в незащищённое щитками подбрюшье. Он отпрянул, взревел – а я снова спрыгнула вниз, раскинув полы плаща. На этот раз приземление оказалось ещё менее удачным, чем в прошлый. Удар пришёлся на то же колено, и на этот раз от боли в глазах потемнело.

«Отбой. Хальсон, отбой».

Я не понимала, о чём он – и у меня не было времени понимать. Я снова ползла, выворачивая руки и ноги не хуже орма, загребая копьём снег. Рогатка была безвозвратно потеряна – но оставалась ещё праща.

«Я сказал: «отбой». Я закончу сам».

У меня была секунда – меньше секунды – на принятие решения. Я не знала, что именно происходит сейчас на слое Души. Почему Стром приказывал мне отступить.

Я помнила одно: отступление значит, что дело плохо. Стром велит мне бежать, чтобы потом, если он погибнет, а связь между нами разорвётся, у меня было больше шансов вернуться в центр.

Всё это было неважно.

«Дело плохо» – вот о чём я думала, пружинисто поднимаясь и делая новый выпад копьём. Орм ревел и снова бросался в атаку – но каждый новый укол заставлял его отступить.

Я не бежала, как велел мой ястреб, несмотря на то, что его голос продолжал грозно звенеть в моей голове. Я сражалась – сражалась, чтобы выиграть для него время, хотя Эрик Стром мог видеть что-то, чего я не видела, хотя я нарушала приказ.

Ядовитая слюна летела во все стороны – только чудом мне удавалось избегать нового ожога. Хвост орма тяжело, как дубина, опускался то справа, то слева от меня. Мне некуда было бежать – скорости не хватило бы добраться до нового обрыва и прыгнуть вниз. Я подпустила снитира слишком быстро – и в его оказавшихся совсем близко золотых глазах увидела вдруг злорадство и ликование… Эмоции слишком человеческие, слишком чуждые зверю.

А потом всё закончилось. Жизнь ушла из глаз монстра так быстро, будто кто-то сделал прокол в оболочке, державшей её на месте. Орм замер, как был, – с одной приподнятой лапой, с подвёрнутым коленом и пастью, приоткрытой для нового ядовитого плевка.

Глаза подёрнулись прозрачной пленкой, крылья опали.