– Не злись на меня, Хальсон, – вдруг сказал Стром, когда мы оба наелись.

– Я и не…

– Нет, злишься. Злишься сейчас и злилась раньше. Это не повод игнорировать мои приказы – и, так как ты умна, я уверен, больше ты так не поступишь… – Я быстро кивнула. – Это – главный закон ястребов и охотников. Преступать его нельзя, даже когда злишься… Даже когда для злости есть основания. – Он замолчал.

– И что? – осторожно спросила я. – Теперь вы хотите что-то мне сказать?

Он едва заметно улыбнулся:

– Не надейся, Хальсон. Лучше давай сыграем – ты ведь этого хотела?

И мы сыграли – мы играли партию за партией, пили чай и снисс, пока за окном не стемнело.

С того самого вечера всё между нами стало по-другому, а в доме Строма я стала частым гостем – тогда я ещё представить не могла, как часто стану там бывать.

Унельм. Зацепка

Унельм. Зацепка

Третий месяц 724 г. от начала Стужи

Унельм болтался по Парящему порту уже которую неделю, и его первоначальный энтузиазм стремительно шёл на убыль.

Он познакомился с тремя паритерами и десятками носильщиков, официанткой из «Выше неба», лучшего ресторана в порту, и парой посудомоек из забегаловок похуже, уборщиками и продавцом горячих яблок в карамели.

Всё без толку. Он боялся спрашивать о том, что искал, слишком многих и слишком подробно, но даже когда решался задать вопросы, полные экивоков и намёков, не слышал ничего, что могло бы помочь. Никто не видел женщины с родинкой на щеке или не слышал о тайном языке птичьих названий.

Чем дальше, тем больше Ульм убеждался, что его отправили искать пуговицу, оброненную в Стуже, забыв снабдить эликсирами, без которых на жгучем холоде не уцелеть. Каждое утро он рисовал кружок на руке хаарьим мелком, но теперь знал наверняка, что многие рекруты начинали свой день с того же. Их наверняка запустили в порт, как глупых рыб в пруд, наугад, надеясь, что хоть одна случайно наткнётся на крючок.

Ульму не нравилось чувствовать себя рыбой.

Вечер опускался на Парящий порт, как всегда, быстро и неотвратимо. Накрапывал холодный дождь, и Унельм был в отвратительном настроении – как всегда, когда это случалось с ним, он начинал думать о том, что что бы он ни делал, он почти наверняка обречён таки остаться одним из многих, бесконечно плавающих без выхода и цели в затхлом болоте Кьертании, а ещё о Гасси.

Мысли о Гасси были совсем не ко времени – давным-давно Ульм договорился сам с собой держать их на расстоянии, а ему нравилось считать себя человеком слова.

И забавно, что как раз в очередной попытке сдержать его он вдруг увидел Сорту.