– Вот как? Очень славно, очень. Я уж испугался было, что сейчас придётся развлекать вас прогнозами по дравтодобыче на следующий год.

Об этом мне и вправду интересно было бы послушать, но я хихикнула – непривычный звук сорвался с губ не без внутренней борьбы, но прозвучал вполне приемлемо.

– Может быть, лучше расскажете что-то о себе, динн Рамрик? Я приехала издалека, и мне так интересно было бы узнать, каково это – родиться и жить в столице.

Собственно, после этого дальше я могла не говорить ничего. Рамрик Ассели без особого изящества, но со старанием, прокружил меня два танца, рассказывая о своём доме в сердце Химмельборга, о матери, поддержавшей его решение заняться торговлей, о том, что в обществе далеко не все поддержали её прогрессивность, но что уже через несколько кварталов он показал им всем…

Рамрик Ассели собрался было пригласить меня и на третий танец, но тут я заметила женщину, стоявшую у высокой ледяной вазы с фруктами, и в упор глядящую на нас. Вода стекала с вазы на пол и мочила зелёный подол её платья, но она будто не замечала.

Внешность этой женщины мне до сих пор трудно описать, не скатываясь в банальность – золотые косы до пола, ясные синие глаза, высокая грудь, чистый лоб, алые губы с нижней, как будто припухшей, идеальные черты лица… Никогда раньше и никогда впредь я не видела никого красивее её. Даже владетельница Кораделия на её фоне померкла бы.

– Динн Ассели, – заговорщическим шёпотом спросила я, наклоняясь к нему чуть ближе – теперь он мог почувствовать мой запах так же, как ещё недавно я чувствовала запах Строма, – кажется, за нами наблюдают. Кто это?

Он бросил взгляд мне за плечо и вздрогнул.

– Это… Хм, боюсь, мне нужно отлучиться, Сорта… Ненадолго. Надеюсь, очень надеюсь на нашу новую встречу. Вы прелестная собеседница.

За наш последний танец я едва ли сказала два слова.

Рамрик поспешил к женщине у вазы, и тут я вспомнила: конечно, Адела.

Адела Ассели, знатная динна, боролась за права препараторов – и получала взамен насмешки и протест и от них самих, и от знати, но не сдавалась. Читая о ней в газетах, я представляла себе сухопарую немолодую женщину со строгой прической и даже вообразить не могла, что Адела Ассели окажется молодой, да ещё такой редкой красавицей.

Тогда же я почитала о её муже, не посетившем совет и не давшем газете комментариев. Собственно, именно из-за его портрета я и решила, что Адела вряд ли молода. Рамрик, которому было за сорок, был старше неё лет на двадцать, если не больше.

Музыка снова заиграла, а нового партнёра не нашлось – Рамрик бросил меня, когда танец уже начался, но, по правде сказать, я была этому только рада. На талии как будто всё ещё горели места, которые он сильно сжимал ладонями. Руки у него вспотели, пока мы танцевали.