Владетель, высокий, крепкий, абсолютно лысый человек с густой бородой и жёсткой линией рта, стоял в отдалении от своей владетельницы, которая, казалось, не могла и в самом деле принадлежать ему – как и любому другому мужчине в Кьертании. Красивее женщины я не видела; даже снизу было заметно, как сияет её кожа, как горят яркие синие глаза. Золотые волосы, перевитые нитками синих драгоценных брызг, спадали до самых пят, мантия, убранная белоснежным мехом… На груди соседствовали драгоценные ожерелья и простой знак храма Мира и Души – птица, раскинувшая крылья, замкнутая в круг. Владетельницу, видимо, не смущало, что знак висит на самой обыкновенной верёвочке, соседствующей с серебром и костью. Очевидно, она хотела его подчеркнуть.

Все мы остановились на площадке под балконом, чтобы повторить слова присяги от лица всех препараторов. К этому я была готова – Стром заставил меня вызубрить каждое слово, поэтому, когда владетель подал знак взмахом руки, мой голос зазвучал громко и чётко, сливаясь с общим хором – а иногда и ложась поверх него.

– Горячее сердце – и две дороги. Полёт над Стужей – и ход через Стужу. Вопреки холоду – ибо для меня нет холода. Вопреки боли – ибо я не чувствую боли. Вопреки страху – ибо во мне нет страха. Вопреки сомнению – ибо я не знаю сомнения. Вопреки смерти – ибо я бессмертен. Долг – перед Кьертанией. Долг – перед Химмельнами. Долг – перед людьми. Мы – грань между ними и Стужей. Мы – копьё в руке владетеля. Мы – воплощение людской воли. Мы – Душа Кьертании, а народ Кьертании – Мир.

– Ищите дураков, – пробормотал кто-то в толпе очень тихо, но я услышала.

Владетель сделал шаг вперёд и улыбнулся:

– Я принимаю эту присягу. И я приветствую отважных препараторов на Летнем балу в своём доме.

– Ешьте, пейте, танцуйте и веселитесь, – добавила владетельница, не глядя на своего супруга. Голос её был, как мёд, под стать остальному. – Наш дом – ваш дом, наш хлеб – ваш хлеб, и наше вино – ваше вино. Ибо сам наш дом не стоит без препараторов, как не стоит без них сама Кьертания. Мы перед вами в неоплатном долгу – взыщите с нас сегодня радостью и теплом сердца.

– Я бы предпочёл взыскать с тебя… – снова пробурчал кто-то, но окончания этих слов я не услышала, только кто-то хихикнул в ответ, а потом, судя по звуку, ткнул говорившего в бок.

– Можем идти, – Стром повёл меня вперёд. Мы прошли под балконом и оказались в новой части парка. Здесь снег кружил медленно, величественно, как будто танцуя под музыку, играемую огромным оркестром – я никогда не видела столько людей с инструментами, собравшихся вместе.