Она попыталась убедить себя, что он пошел на это только ради карт, а не ради нее самой. Чтобы заполучить силу Мойр, и только. Все же ей казалось неправильным, что Данте позволил заклеймить себя таким необратимым образом.

– Что ты им пообещал? – спросила она.

– Это не имеет значения. Я сделал это ради тебя – и готов повторить снова. – Данте перевернул запястье, ухитрившись взять ее за руку. Он по-прежнему не удостоил Колоду Судьбы ни единым взглядом. Его темные глаза неотрывно смотрели на нее, как будто она и была его призом.

И, черт подери, она ему верила!

Однако все происходящее казалось совершенно неправильным.

Будь Данте Легендо, ему должно было быть все равно, и он бы не глядел на нее так, точно она только что разрушила его мир своим поцелуем. Он бы посмеялся над ней за то, что она, дурочка, влюбилась в него. Вместо этого он наклонился ближе, словно тоже был влюблен в нее. При этом он не вырвал карты у нее из рук и не пустился бежать, бросив ее одну на ступенях из лунного камня. И сердца ее он не разбивал.

А она не должна была разбить его сердце.

Наконец Телла совладала со своим бешеным сердцебиением. Она не сможет сделать то, что должна. Не заберет у него больше, чем уже взяла. Джексу придется найти другой источник силы, чтобы освободить Мойр и ее мать.

– Тебе нужно уходить отсюда, причем немедленно. – Телла рывком высвободила руку. – Я воспользовалась монетой невезения Джекса прямо перед твоим приходом, и сейчас он на пути сюда. Он намерен украсть твои силы и освободить всех Мойр.

Данте, наконец, опустил глаза на карты, зажатые в руке Теллы. Она до сих пор не могла заставить себя думать о нем как о магистре Караваля. Считается, что мифы и легенды куда лучше правды. Совершенные, идеализированные мечты и кристально чистые надежды, слишком безупречные, чтобы существовать в реальности. Именно так она могла бы его описать, если бы не появившееся на его лице беззащитное выражение, ранившее куда глубже, чем разочарование.

– Ты хочешь отдать карты Джексу?

– Мне очень жаль, – отозвалась Телла. Она крепче сжала колоду пальцами, но Данте не предпринял ни малейшей попытки отнять ее, хотя на его челюсти дернулся мускул, а костяшки пальцев побелели, как будто внутренне он едва сдерживался.

– Ты поступаешь так из-за своей матери, правда? – спросил он.

– Я думала, что мне наплевать на нее, но ведь она моя мать. У меня к ней так много вопросов. Кроме того, я не в силах перестать любить ее, несмотря на все, что она сделала. – Голос Теллы дрогнул. – Я не могу позволить тебе уничтожить ее вместе с богами и богинями Судьбы.