Данте разрывали противоречивые эмоции – сожаление и решимость.

– Если бы я мог освободить твою мать, то сделал бы это. Но единственный способ вызволить кого-то из плена карты, не разрушая проклятия, – это занять его место.

– Я и не прошу тебя освобождать ее, – возразила Телла. – Я лишь прошу тебя уйти до появления Джекса.

Она толкнула Данте в грудь, однако он был непреклонен и не сдвинулся с места. Запаниковав еще сильнее, она снова толкнула его, но он не сопротивлялся – и не уходил. Он не испытывал страха, поскольку пребывал во власти куда более худшего чувства – надеялся, что Телла выберет его. Он не обратился в бегство и не отобрал у нее карты, потому что хотел, чтобы она сама отдала их ему.

Быть может, он вообразил, что сумеет победить Джекса в бою – если тот, конечно, появится. В любом случае, Телла все равно кого-то потеряет: либо мать, либо Данте.

С другой стороны, возможно, удастся спасти их обоих.

Поначалу эта идея казалась хрупкой, но, как и все мысли, она становилась тем сильнее, чем больше Телла ее обдумывала. Все это время она считала Джекса единственным, кто способен освободить ее мать. Но ведь Телла и сама могла бы занять место Паломы! Во время спектакля Каспар показал, как это сделать. Телле всего-то и нужно, что написать свое имя на карте кровью. В ее венах еще пульсировала кровь, которую Данте и Хулиан использовали, чтобы исцелить ее; если ее смертной крови было недостаточно, эта – магическая – должна была сделать свое дело.

Раньше подобное казалось невозможным, и больше всего на свете Телла боялась попасть в ловушку. Но, похоже, любовь – такая же потусторонняя сущность, как и смерть. И поскольку Телла теперь открыла для себя возможность любви, та не переставала преследовать ее и казалась гораздо более могущественной, чем смерть.

В прошлом она недооценивала любовь, считала романтику сродни похоти, но прямо сейчас думала лишь о спасении Данте и своей матери, а не себя самой. Это сделало ее бесстрашной, какой она никогда не была прежде.

Используя острый край материнского перстня с опалом, Телла проколола кончик пальца достаточно сильно, чтобы пустить кровь.

– Что ты делаешь? – вскричал Данте.

– Можешь забрать карты, но пообещай мне, что уйдешь до того, как здесь появится Джекс. – Она прижала кровоточащий палец к карте, в которой томилась в заточении ее мать.

– Телла, – более настойчиво повторил Данте. – Что ты делаешь?

– Веду себя как герой.

– Нет! – взревел Данте, сообразив, наконец, что она задумала. – Телла, не делай этого. Твоя мать бы этого не одобрила.