– Говорил же я тебе, что занимать чужое место в карте – плохая идея.

– Откуда ты знаешь, что именно это произошло? – спросила Телла.

– Я – Мойра. Мне положено знать подобные вещи.

Телла попыталась принять более достойное положение, но конечности оставались крепко прижатыми к холодному камню.

– Ты что же – с самого начала знал, что это произойдет?

– Такова была одна из возможностей. – Джекс продолжил свое ленивое восхождение. Если он и был разочарован тем, что не встретился с Легендо, то его голос ничем этого не выдал. Его красивое лицо оставалось непроницаемым и казалось совершенно равнодушным, если не считать крошечной морщинки между бровями. – Грусть тебе не к лицу.

– Я не грущу, а злюсь, – возразила Телла. Джекс был последним человеком, которому она хотела бы раскрыть свое сердце, но, кроме него, поблизости никого не было, а то, что накопилось на душе, уже изливалось мощным потоком, сдержать который было невозможно.

– В карту я себя поместила отчасти потому, что не хотела, чтобы ты забрал силы Легендо или убил его. А потом он просто оставил меня здесь, на этих ступеньках.

– Неужели ты действительно ожидала от магистра Караваля иного обращения?

Возможно, от магистра Караваля она в самом деле большего и не ожидала, чего нельзя сказать о Данте. Как мог кто-то, отказавшись от цели, которой служил, просто бросить ее? И почему, в таком случае, ответил на ее поцелуй? Ему бы следовало отпрянуть от нее в то мгновение, когда она прижалась губами к его губам.

– Ты определенно грустишь. – Рот Джекса скривился от отвращения.

– Перестань осуждать меня. Это только так выглядит, потому что я не могу пошевелиться. Если б могла, то не торчала бы здесь, а была бы со своей матерью.

– Так ты знаешь, где она? – протянул Джекс.

Телла нахмурилась.

– Разве у тебя других дел нет? Не должен ли ты сейчас праздновать с остальными Мойрами, которых освободил Легендо?

– Посмотри на себя! Проведя в плену карты всего несколько минут, ты невероятно ослабела. А Мойры томились взаперти на протяжении веков. Хоть теперь они и на свободе, потребуется, по крайней мере, несколько недель, прежде чем кто-либо из них – и твоя мать, кстати, тоже – достаточно окрепнут, чтобы хотя бы глаза открыть. И даже когда они полностью придут в себя, все равно будут лишены своей силы из-за Легендо.

– Почему же тогда ты не строишь планы, как забрать у него оставшуюся часть своей магии?

– А кто сказал, что я этого не делаю? – От улыбки Джекса на щеках появились ямочки, странно острые, те же самые, какие она увидела при их первой встрече. Сейчас она ненавидела их так же сильно, как и тогда. Вообще, такие ямочки считаются очаровательными, признаком добродушной натуры, но у Джекса они всегда казались предвестниками нападения.