Девушка стремительно отступила к двери. Она боялась меня? Да, выглядела я так, словно вот-вот упаду замертво.

Нет, она не боялась. Ей было противно. Не из-за крови, которой я достаточно пролила, не из-за лица белее мела и даже не из-за металлического запаха, которым разило от меня на сотни километров. Просто тот факт, что я родила от темного, автоматически делал меня «необычайно популярной» среди светлых. Падшая на самое дно Аврора… Почему это так смешно?

– Как хорошо, что меня не поставили к тебе в няньки. Я бы и секунды твоего общества не выдержала.

И правда, становилось все веселее. С каким рвением эта девчонка пыталась доказать мне, что я ошиблась. Если бы меня только волновало ее мнение насчет моей личной жизни. Даже объяснять или доказывать что-то не хотелось.

– Ты еще и улыбаешься, – заметила она. – Чокнутая!

А так действительно было проще. Вот почему Брайен постоянно шутил в сложной ситуации: меньше чувствуешь себя побежденным. Даже появляется какая-то иллюзия, что ты выше той грязи, которая льется на тебя.

– Скоро тебе будет не смешно. Светлый мир быстро отмоется от позора в твоем лице. А твоя дочь навсегда останется в этих стенах, пока правительство не получит то, что ему нужно. После она отправится вслед за тобой.

А вот это она сказала зря. Досадная ошибка с ее стороны думать, что мне не хватит сил нанести хотя бы один удар. Я даже не заметила, как приблизилась к ней вплотную и дала звонкую пощечину.

– Повтори еще раз, и я пробью твою голову этой проклятой ручкой! – хрипло крикнула я.

Испуганные светлые глаза стали таращиться на меня с пущей выразительностью. Казалось, они вот-вот вывалятся из глазниц.

Вскоре в кабинет вбежали двое здоровых мужчин. Они встали по обе стороны от меня, вероятно, приготовившись насильно тащить обратно в палату, только этого не требовалось.

Я, не сопротивляясь, пошла обратно, успокаивая себя тем, что поступила правильно. Слезы текли по моим щекам, попадали в маленькие ссадины, неизвестно откуда взявшиеся на моем лице. Но плакала я лишь из-за того, что оставляла дочь одну на растерзание этим животным.

«Они ее не тронут. Она им нужна».

И это я вторила себе на протяжении нескольких часов.

Когда мне оказывали помощь, я все больше замечала ничем не спрятанную неприязнь. Врачи будто сговорились: они специально отпускали при мне «смешные шутки» о том, как бесполезно все мое существование, упоминали дочь. Один раз они даже прокололись, что она им действительно важна, что необходимо посмотреть на процесс ее взросления.

«Время есть. Они ее не тронут».