Столица негодовала, когда узнала, что под их носом существовала лаборатория, где ставили эксперименты над людьми, но самого главного никто так и не узнал: там были «кирпичи». Расчеловеченные взрослые и дети, которые искренне верили в то, что они – «материалы» для строительства пресловутого светлого будущего.

– Прости, – шепнул Кристофер. – Я должен был искать тебя, должен был…

– Вряд ли ты мог противопоставить что-то людям, у которых в услужении был маньяк, которые легко подделали экспертизу и вышли сухими из воды, сумев свернуть суд и заткнуть рты прессе, – флегматично пожал плечами Аконит, задумчиво водя ладонями над протезом, который отвечал лязгом, а вмятины на нем выпрямлялись.

– Но… Ты Гилберт. Ты мой сын. И я узнал об этом… Так, – Кристофер неопределенно взмахнул руками, – по сути, случайно. А ты вообще собирался мне признаться?

– Нет.

– Но почему? Я ведь твой отец!

– Потому что, – Аконит поднял голову, устало выдыхая, – никто не заслуживает сына-убийцу.

Кора закусила губу, а Кристофер отвернулся. На какое-то время воцарилась тишина. Слышно было только легкое постукивание по металлу, а затем шипение пара из протеза.

– Неважно, какой сын, – наконец отозвался дядюшка Крис, – главное, что живой.

Аконит хмыкнул и принялся прилаживать протез к креплению на суставе.

– И что дальше? – спросила Кора тихо.

– Я найду тех, кто был связан с лабораторией и не понес должного наказания, а затем убью их. Конечная цель – тот, кто все устроил. Человек, которого мы видели лишь раз. Думаю, он все это начал. Он же заставил суд замолчать, замял всю суету с лабораторией.

– Кто он? – нахмурился Кристофер.

– Не знаю. Так и не выяснил, и даже связи Донни не помогли.

– Донни?

– 8998. Белладонна.

– Не та ли эта Белладонна, что подмяла под себя несколько районов, организовав банду?

– Ну… Она скорее отжала несколько банд. Но да. Ты прав.

– Говорят, она связана с пыльцой – новым наркотиком.