– Хотела бы я посмотреть на ее маленького помощника, – хихикает она.

– Отлично. Тогда договорились.

Его пальцы тут же начинают порхать по струнам, сперва медленно, танцуя вокруг отдельных нот, перебирая одну струну за другой, позволяя звукам сливаться в аккорды. Эта пронзительная короткая песенка напоминает бессловесный лимерик[2] в музыкальной форме.

Как только лидер перестает играть, вступаю я. Подхватив тот же мотив, который он обрисовал своими нотами, я превращаю его в полноценную мелодию. Дальше вновь играет он и, на этот раз пробегая по струнам смычком, вносит в музыку больше гармонии.

Я наблюдаю за его игрой с таким же восторгом, как и в самый первый раз. От прилива вдохновения уже зудят кончики пальцев. Музыка унимает тревогу, словно бы заставляя мир на время замереть. И я уже не жду своей очереди.

Больше не в силах сдерживаться, я начинаю играть в гармонии с ним, а после в творческом диссонансе. Лидер с ухмылкой бросает на меня взгляд, но не просит остановиться. Я тоже хитро улыбаюсь и начинаю играть быстрее. Мы подзадориваем друг друга взглядами и искусно сыгранными нотами. Музыканты начинают притопывать ногами и хлопать в ладоши. Мы вместе достигаем крещендо и, затаив дыхание, заканчиваем эффектным росчерком.

А после обмениваемся улыбками, понимая друг друга, как умеют только два музыканта.

– Хорошо. Тебе нужно немного отдохнуть, потому что вечером ты пойдешь с нами играть к Болтову.

Тридцать пять

Тридцать пять

Я сплю большую часть дня, но когда остальные музыканты, с которыми делю комнату, начинают потихоньку вставать, я тоже просыпаюсь. Такое ощущение, что я могла бы проспать целую вечность. Рядом тихо посапывает свернувшийся калачиком Раф. Расслабившись во сне, он выглядит умиротворенным – и до безумия уязвимым. Впервые со всей ясностью осознаю, насколько он юн, и меня пронзает чувство вины из-за того, во что я его втянула. Я нежно убираю волосы с его глаз.

Один из музыкантов подходит ближе и протягивает мне небольшой сверток с одеждой. Я со спокойной благодарностью его принимаю. У них целых три сундука с нарядами, из которых они выбирают себе костюмы для выступлений. Мне выделяют блузу с оборками, пышными рукавами и глубоким вырезом, к которой прилагаются узкие черные кожаные брюки. Я суетливо размышляю, куда девать кулон, и в конце концов решаю перевернуть его и повесить между лопаток. Пока волосы закрывают плечи, спереди цепочка похожа на короткое ожерелье.

Разбудив Рафа, отдаю ему костюм. Он сонно натягивает на себя яркую тунику и пятнистые леггинсы, но потом, уже достаточно проснувшись, с хмурым выражением взирает на свой наряд.