– Мы говорим об этом, – настаивает она, глядя ему в глаза. – Именно об этом мы и говорим. Твой отец нездоров. Он принимает плохие для Селларии решения. Единственный способ сделать так, чтобы все закончилось хорошо, – тебе занять трон. Итак, я спрашиваю тебя, ты этого хочешь?
Паскаль глубоко выдыхает и отворачивается от нее, но, когда его взгляд возвращается, она вспоминает, что во время их первой встречи ей показалось, будто он похож на испуганного щенка. Но теперь она думает, что у щенка выросли клыки.
– Я никогда не знал, так ли это. И все еще не знаю. Но я думаю, это то, что мне нужно сделать, точнее говоря, то, чего от меня ждут. А когда ты рядом со мной, перспективы кажутся менее пугающими.
Беатрис медленно кивает, ее план обретает форму. План безумный и, возможно, невыполнимый, но это единственный шанс помочь сестре. Звезды тебя побери, Софи. Все ты и твоя проклятая совесть. Она смотрит на юношу, жизнь которого безвозвратно связала со своей, и на ее губах появляется хрупкая улыбка.
– Что ж. Полагаю, нам придется устроить переворот.
Доверие – это не то, что дается Беатрис легко. Ее мать никогда его не поощряла, даже между ней и ее сестрами, хотя это было неизбежно. Но у нее, Дафны и Софронии никогда не было друзей. Каждый раз, когда они сближались с другими ровесниками, их мать делала то, что разрушало зародившуюся дружбу. Беатрис вспоминает, что, когда ей было восемь, она подружилась с дочерью графа, разделявшей ее любовь к моде и театру. Вскоре семья девочки переехала из дворца в свое загородное поместье, и Беатрис никогда больше о ней не слышала. Хотя в то время это казалось жестоким поворотом судьбы, теперь Беатрис ясно видит почерк своей матери. Это касается не только этого инцидента, но и многих других подобных событий.
Казалось, их мать всегда говорила: «Не доверяйте никому, кроме меня», – хотя на самом деле никогда и не произносила этих слов в точности. Тем не менее, урок был усвоен. У Беатрис и ее сестер нет друзей, нет людей, которым они доверяли бы, у них есть только они сами и их мать.