Я не мог отрицать этого, как бы ни зудело внутри ответить очередной язвительностью, поэтому сквозь зубы прошипел:

– Тогда будь так любезен – выгуляй голодную собачку. И следи, чтобы на прогулке она не умудрилась кого-нибудь сожрать.

* * *

По пути в южную часть Кампуса мне приходилось всю дорогу закрывать лицо, морщась от солнца, которое сейчас казалось таким жгучим и ужасным, словно я был голодным новообращенным. Пара городских смотрителей обратили внимание на мое не совсем привычное поведение и на сопровождающего в лице никому не известного широкоплечего эфилеана.

Преодолев четыре квартала под жгучим солнцестоянием, мы оказались у квартиры Элен и обнаружили двух ведьм, охранявших вход. Я увидел красные, плохо отмытые подтеки на поверхности двери, но по запаху сразу понял: это не кровь – ведьминская краска. Надпись отмылась хуже всего, осталась ее часть: «Это кровь моих друзей».

Болотные девицы сплетничали о прошедшей встрече в баре. Одна из ведьм постоянно пялилась в пол, шаркая ногой по серому ковролину, а вторая говорила без умолку.

Я сорвался с места, но тут же был остановлен Оливером.

– Здесь я буду решать вопросы, – рявкнул он, давая понять своей «собаке», что ей стоило сидеть на месте.

Завидев нас, ведьмы стушевались, но пост не покинули.

Оказавшись возле порождений Топи, Оливер задал очевидный вопрос:

– По какой причине охраняете квартиру?

– Болеет эфилеан. Впускать никого нельзя, – сухо ответила одна из ведьм, разглядывая Оливера с ног до головы. Вторая же не поднимала взгляда, словно узнала наследника Нордан, и продолжала неприкаянно шаркать ногой.

– И кто же так распорядился?

– Мы не должны отчитываться, тем более чужакам.

– Вот как, – коротко отозвался Оливер, выдержав недолгую паузу. Я не видел его лица, но сразу почувствовал изменения в атмосфере. Его животная сущность пробудилась, хищные глаза вспыхнули красным.

Ведьма, не поднимавшая головы, задрожала.

– Твоя подруга имеет чуть больше извилин и быстрее улавливает, когда нарастает уровень опасности перед носом.

Его голос стал таким же, как тогда, в библиотеке. Низкий и густой тембр Нордана – его настоящий голос, заставлявший узнать Оливера с другой стороны.

Я больше не мог сдерживаться и, не дожидаясь приглашения, вмешался в разговор:

– Почему гниль еще не отошла?