– Кайл, не стоит.

– Я голоден, как горный шакал. – В нос ударил запах химии, исходивший от одной болотной девицы. – Срань, что за вонь?

– Вы ведь знаете, как здесь все устроено, – обратился Оливер к ведьмам, заприметив, что у меня кончалось терпение. – Ваши стальные нервы похвальны, но даже здесь вы все равно негласные рабы ночнорожденных. Даже зная, что здесь любимый закон вас защищает, там, за пределами, ваши сородичи, как гнильные черви, копаются в грязи и служат отбросами общества. Вы, наверное, об этом забыли?

– Как ты сме…

– Опарыши, – вырвалось из меня. – Мой друг как раз пришел с внешней стороны. Нужны еще пояснения?

Ведьмы явно поняли намек, несущий угрозу их близким. Несколько мгновений – и дверь в квартиру Элен была открыта. Все обошлось без кровопролития, назло моей животной сущности.

Оказавшись внутри, мое тело застыло, будто под кожу залили цемент. Элен с закрытыми глазами бездвижно покоилась в кресле: руки свисали вниз, голова наклонена в сторону, а по шее и кистям расстилались сотни черных ядовитых линий, напоминающих темные отметки ведьм, что проклинали своих жертв. Словно черные корни, похожие на вены, виднелись под кожей.

– Я никогда не видел такого прежде, – заявил Оливер.

Вместо того чтобы броситься к ней, я продолжал как вкопанный стоять посередине комнаты и лицезреть результат того, что можно было назвать лишь одним словом: предательство.

Я просто стоял и смотрел, осознавая, кто это сделал.

Оливер зарычал:

– Это дело рук эфилеанской гнили.

– Это дело рук эфилеанской смерти.

Я наконец сдвинулся с места и, оказавшись рядом с Элен, опустился на одно колено. Мне захотелось провести рукой по красным волосам, нежно коснуться ее, как она когда-то касалась меня.

Оливер все это время не отрывал взгляда от происходящего, вероятно, пытаясь понять ситуацию с Элен, Сейджо и мной. Я видел на его лице глубокое недоумение: он просто не хотел верить в то, что видел перед собой.

– Тебе мало проблем? – подавленно спросил он, но вопрос так и остался без ответа.

Я не отрывал взгляда от черных пульсирующих линий на коже Элен, не хотел видеть его осуждение. Я прекрасно знал, о чем Оливер сейчас думал, наблюдая картину перед собой.

Коснувшись шершавой руки, я приложил ее теплую ладонь к своей груди. Как тогда, когда Элен подарила мне робкое объятие в районе белоснежных построек барьеров.

Простое объятие. Оно было таким нежным и искренним, что возымело куда больший смысл, чем вся та пошлость, плодившаяся в древних кругах.

Не отпуская руки, я коснулся ее алых губ. Сладких, как сады Монс-ден. Желанных, как густая кровь.