Игнорируя брошенное леди Парх вполголоса «Вот именно», я удерживаю взгляд моей мачехи. Мои губы выгибаются в насмешливой полуулыбке, маскируя вдруг ухнувший куда-то вниз желудок.

– И какую же пользу нам принесет подобная жестокость?

– Она положит конец этой глупой идее о союзе раз и навсегда.

На этом стол снова взрывается очередным шквалом гомона, нижним тоном которого выступает рокочущий голос Бруга, а акценты задает стучащий кулак леди Парх. Наконец высокому голосу леди Ша удается перекрыть остальные:

– Но что же насчет Мифатов? Мы никогда не получим их поддержку, если так оскорбим Ларонгара.

– А нам изначально не следовало возлагать надежды на помощь Мифатов, – отвечает королева Рох.

– Вот как? – Бруг складывает на груди свои большие руки. – И как именно вы предлагаете бороться с толчками? Остановить разрушение нашего мира?

– Никак.

Все пары глаз оказываются прикованы к королеве. Даже обе жрицы бросают притворяться, что они в ва, и таращатся на нее.

– Из Тьмы мы пришли, – спокойно говорит королева Рох. – Во Тьму должны и вернуться. Кто мы такие, чтобы перечить воле Глубокой Тьмы?

– Но ведь не Тьма заставляет яд раог устремляться вверх по трещинам в мир, – поднимает голову Умог Зу. Маленькие черепа, украшающие ее головной убор, гремят и трясутся. – Это делает то, что живет во Тьме.

– А вы так уж уверены, что это не одно и то же?

– У нас нет времени на эти гутакуговые разговоры о вере! – рявкает Бруг, разворачиваясь к королеве Рох. – Вы что, говорите, что нам всем нужно просто расслабиться и смотреть, как горит наш мир?

– Разумеется, нет.

– Тогда что вы предлагаете?

– Я предлагаю подготовить наши души к неизбежному.

Все бормотания, шепотки и рыки разом смолкают. На комнату опускается полнейшая тишина, столь абсолютная, что почти слышно, как гудят камни урзула глубоко в стенах. Пусть я и знаю, что это должно быть проделками моего воображения, но внезапно тени в углах комнаты кажутся темнее, плотнее. Полными живой угрозы.