Староста погладил бороду.

— Всем раздать, кто-нибудь да не так сделает. Знаете ведь, заставь дурака богу молиться. То сыпанет много, а то время не выждет или через уголья прогнать поленится. Я уж сам со своими решу, а может, и не понадобится от бесов, ежели то что Иван Михайлович пишет сбудется. Мы тоже всем селом молиться будем.

При упоминании коллеги доктор сделал такое лицо, словно у него заныли все зубы разом. Было видно: он уже пожалел, что приехал. Конечно, он заметил, что хозяева его подчеркнуто игнорируют, но пока не находил возможности распрощаться под благовидным предлогом.

В отличие от Яшки, который со всех ног припустил к воротам.

— Крысы первыми с корабля бегут, — негромко заметил Виктор, наблюдая за его поспешным отступлением.

Я не стала останавливать беглеца, помня, что рассказывал мне зимой муж про деревенские нравы. Кто «мир» под удар подвел, того поучить надобно, а под «научением» мужики понимают только один метод. И если парней, едва не сгоревших в людской, мне было жаль, то этого — нисколько. Если бы в толпе не нашелся пяток разумных людей, дело кончилось бы большой кровью.

Она и сейчас могла пролиться, если кто-то что-то сделает не так.

— Только вы, барыня, не погнушайтесь своей ручкой написать, как правильно поступить, — попросил староста. — Наука для нас новая, как бы и самим не перепутать чего.

— Конечно. — Я обернулась к своим. — Петр, принеси, пожалуйста, мешок хлорки. Марья, возьми у меня на столе в папке записки.

Инструкций я написала уже бесчисленное количество, в том числе и про запас — вдруг кому-то еще понадобится. Вот и пригодилось. Чем быстрее я выпровожу отсюда народ, тем лучше. Хорошо, что исправник приехал без солдат. У него-то нервы крепкие, а если кто-то из вооруженных людей занервничает и спустит курок не вовремя, недалеко до беды.

Не успела я додумать эту мысль, как невесть откуда появился Мотя. Вспрыгнул на колодезный сруб, положил перед собой маленькую, с мужскую ладонь, тетрадь в потертой кожаной обложке. Как только донес в зубах!

— Откуда ты это взял? — изумилась я.

Зарецкий переменился в лице, метнулся к лошади исправника, выхватывая из седельной кобуры пистолет. Грохнул выстрел.

Охнула Марья, присели мужики, кто-то вскрикнул. Виктор опустил дымящийся пистолет. Я заметила, как его свободная рука на миг дернулась ко мне, но он сдержался: не время было для проявления чувств. Зарецкий рухнул ничком, из-под груди медленно растекалась лужа крови. Мотя прижал уши, съежился, накрыв собой блокнот. Яшка завизжал:

— Убили! Насмерть убили! — задергал ворота.