Толпа взвыла, заорала на разные голоса. С рук Стрельцова слетел раскаленный шар, взмыл в небо, рассыпавшись оглушительным грохотом, так что громкий его голос — «Молчать!» — донесся до меня словно сквозь вату.

Эффект, кажется, вышел обратный — толпа забурлила. Кто-то рвался к ограде — спасать своих, кто-то, наоборот, пытался выбраться из первых рядов, чтобы удрать куда глаза глядят. Ржали лошади, и над всем этим безобразием несся истошный визг:

— Помогите! Убивают!

Федор Игнатьевич прикусил ус, взмахнул рукой, собираясь активировать щиты. Они удержат, теперь я в этом не сомневалась, но тогда давка, которая и без того вот-вот начнется, станет еще сильнее, передним рядам еще и током достанется.

Я взлетела на колодезный сруб, потянулась к магии. Даже посреди яркого солнечного дня столб разноцветного полярного сияния, развернувшийся надо мной, оказался слишком ярким, чтобы остаться незаметным.

А усиленный магией голос показался гласом с неба:

— Застыли все!

Они и в самом деле застыли — воздух наполнился потрескивающим электричеством, и каждый, кто пытался двинуться, чувствовал, как волосы встают дыбом, а одежда липнет к телу, сковывая движения. Словно невидимая сеть окутала толпу — достаточно сильная, чтобы удержать, но не настолько, чтобы причинить вред.

Холодный дождь пролился с неба, остудив и самые горячие головы, — это спохватился Виктор. Намокшие рубахи облепили тела, с бород капало, а кто-то уже поеживался от стремительно остывающей одежды. Недовольства, впрочем, никто не выказывал — не до того было.

Первым рухнул на колени многодетный Степан:

— Святая!

Вслед за ним и остальные парламентеры. А там и толпа, затихнув, уставилась на меня, как на чудо.

— Никакая я не святая, — пробурчала я, слезая с колодца. — Святую так просто не разозлить, а я сейчас очень зла.

— Не скажите, барыня, — усмехнулся в усы староста, хотя почтительности в его голосе изрядно прибавилось. — Эти людишки и святого до белого каления доведут.

Я подошла к ограде. Мановением руки распустила заклинание — передние тут же бухнулись класть земные поклоны, задние, глядя на них, тоже. Яшка хватанул ртом воздух и сполз по ограде, из-под него потекло. Я не стала корчить брезгливую гримасу: на участке и не того насмотришься.

— Расходитесь по домам, — приказала я.

Не добавляла в голос магии, но кто-то, похоже, сделал это за меня, потому что он опять прозвучал гласом с неба.

— Семьи вас ждут, дети малые. Работы полно. Встаньте и расходитесь.

Люди потянулись прочь в ошалелом молчании. Я забеспокоилась — как бы не простыли, но солнышко жарило вовсю, ни ветерка, высохнут быстро.