— Она может быть жива, Орин. Я верю, что жива, — я отодвинула прядь тёмных волос с его лица и улыбнулась. — Скажи, с тобой плохо обращаются?

— Что?! — казалось, сама мысль о том, что Синье жива, стала для него потрясением. — Нет, хорошо! Мы поедем за мамой? Дани, поедем прямо сейчас!

От волнения он начал быстро дышать, отступил назад, вновь и вновь прося меня уехать немедленно. В какой-то момент его голос стал прерываться кашлем, и детское лицо скривилось от боли.

— Дравнор! — крикнула я, и торговец тут же оказался рядом. Не один — в его руках был отвар из бризоцвета, словно он знал заранее, что произойдёт, или, быть может, делал это уже не в первый раз.

— Сейчас, выпей, — я поднесла к брату резную деревянную кружку, и он начал пить жадно, торопливо, сдавленно. — Мы отправимся, Орин. Как только ты немного придёшь в себя и моя лошадь отдохнёт.

Я прижала брата к себе, чувствуя, как он слабо сопротивляется, не желая показывать слабость — ни мне, ни Дравнору. Но я не отпускала его, пока не почувствовала, как тяжёлое, давящее чувство понемногу отпускает.

Я волновалась. И блефовала — почти всё время. На деле я очень сильно рисковала, оставляя Орина здесь. Но верила, что нигде для него не будет по-настоящему безопасно — а уж тем более рядом со мной.

Орин здоров. О нём заботились. Его даже учили. И сейчас…

— Ты не можешь просто уехать, Даниэла, — тихо произнёс за моей спиной Дравнор, и я застыла. А потом медленно продолжила гладить Орина по голове, дожидаясь, пока не утихнет даже самый лёгкий кашель.

Его слова не удивили меня. Напротив — я понимала, что должна как-то отплатить за заботу об Орине. Я собиралась предложить им свои услуги мага, сопровождать караваны, как и прежде, но подозревала, что разговор пойдёт в совсем другом направлении.

— Ярл ждёт тебя завтра, Даниэла. Он знает о твоей настоящей магии.

Я сглатываю, не позволяя Орину смотреть на меня, видеть мои бегающие глаза. А затем, взяв себя в руки, наклоняюсь и с улыбкой говорю братику:

— Подожди меня в моей комнате, Орин. Не переживай за маму. Ты же знаешь, она сильнее многих воинов и умеет выживать в лесу месяцами, если понадобится.

— Нет, я тоже должен знать! Тебя не было так долго, и сейчас…

— Орин… — мы с Дравнором произносим это одновременно, с тем самым тоном, в котором ясно слышится: сейчас не время для споров, взрослым нужно поговорить без него.

— Но… — Орин возмущённо смотрит сначала на меня, затем — на торговца. Но тот лишь покачивает головой, и, притихший, брат уходит. Слишком чинно, совсем не по-Ориновски.