- Понял, - вздохнул Элфрик. – Как-то все у тебя просто.

- Не просто, - не согласился Малин. – Но и усложнять я бы не стал.

***

Последующие три дня Джим ждал подвоха каждый час, хотя и Малин, и Элфрик как раз успокоились и занялись рыбалкой. С раннего утра уходили подальше от избушки, которая пряталась на крохотном островке между болотом и озером и где-то в зарослях тростника дергали одного за другим линей, карасей и даже порой сазанов. А потом уже ближе к вечеру затевали то уху, то жарево, и Элфрик терпеливо объяснял, как надо готовить рыбу и как не надо готовить рыбу, и почему у всякой озерной рыбы следует выдернуть жабры, а линю еще и набить брюхо травой, да прихватить суровой ниткой, чтобы не выпала при варке, а то будет припахивать ушица тиной. Малин только качал головой, повторяя, что у них тут заимка, а не мишленовский ресторан, а Джим сидел на берегу озера, которое почти постоянно было покрыто туманом, слушал долетающие до его ушей гудки, лязганье и какие-то едва различимые железнодорожные объявления и не мог себе представить, что и вот это все тоже является частью игры. Раза три или четыре он старательно щипал себя то за руку, то за ногу и изо всех сил пытался проснуться. Не удалось. На четвертый день ранним утром, еще в сумерках они уселись в небольшую лодку и скользнули в во все тот же туман. Грести вызвался Малин, и делал это весьма уверено, но все одно на то, чтобы пересечь озеро, ушло четыре часа. Когда лодка добралась до зарослей тростника на южном берегу, солнце уже поднялось, и Джим начал нервничать.

- Успокойся, - пробормотал Малин, поглядывая на часы. – Поезд отходит в двенадцать. Еще и ждать будешь. Главное, не прогадать. Не бойся. Я тут тоже все знаю. Мы сюда ходили в ларек на станцию. Ну, для рыбы. За солью, за лаврушечкой, за перцем. Здесь, кстати, хорошие цены.

- Ага, - почесал затылок Элфрик. – Однако не ближний свет. И все-таки, дружечки мои, вот что я вам скажу – это были три дня счастья. Когда теперь еще соберемся, даже не знаю. Жаль, Ибхи с нами не было...

- Вот бы она тебе мозги вынесла, - хмыкнул Малин, едва лодка уперлась в берег. – Ладно. Считай, что на месте. Вылазь, команда. Швартуемся!

Джим выбрался из зарослей и тут же присел. Прямо перед ним, в полусотне ярдов от тростника тянулся первый из множества железнодорожных путей, и на нем стоял тяжелый и устрашающий бронепоезд. Во все стороны торчали пушки и пулеметы. Мрачно серели листы брони. Сверкали заклепки на громадном паровозе. У стрелковых башен прохаживалась охрана.

- Твою же мать! – прошипел Малин. – А вот этого не было. Быстро пригнуться и направо. Пойдем водостоком. Хорошо, что ты не переоделся, Джим.