- Это вряд ли, - усомнился Малин. – Персонал-то на зависть. Нет друг мой. Это намек на то, что хватит быть дураками. Хватит ушами хлопать. Знаешь, как мне матушка говорила всегда? Если ты идешь в лес за грибами, то и иди в лес за грибами. А если идешь через лес к матушке, то иди по тропинке, а на грибы не отвлекайся. Понятное дело, что грибы никогда лишними не будут, да вот только к матушке можешь опоздать.

- К матушке – да, - согласился Джим. – А вот туда, куда нас закинуло, я бы лучше не слишком спешил. Что с гоблином?

- Как он сам сказал «сплошные междометия и судорожная пунктуация», - усмехнулся Малин. – Короче говоря, гоблин счастлив, и если бы он прямо сейчас расстался с жизнью, то завещал бы написать на гоблинском камне, что под ним погребен гоблин Элфрик – самый счастливый из всех гоблинов, которые рождались на этой земле или, черт бы всех их побрал, генерировались в этой игре. Запомни, вдруг ты единственный выкарабкаешься из этой истории?

- «Черт бы всех их побрал» - тоже надо высекать? – спросил Джим.

- Вот только не нужно противопоставлять фразеологию синтаксису, - проворчал, не отрывая глаз, гоблин. – Не знаю как у тебя, Малин, я на твоих курортах не то что в качестве электрика не бывал, я там даже уборщиком не трудился, но у меня всего лишь несколько часов назад сбылась самая яркая и самая прекрасная гоблинская мечта. И все, чего я сейчас могу себе пожелать, это сладкой смерти. Потому и лежу с закрытыми глазами, чтобы счастье, что окатило меня с головы до ног, не растерять.

- Теперь это так называется, - хмыкнул Малин. – Да, согласен, девушка была что надо. Сразу скажу, что случалось в моей недолгой жизни разное, но вот чтобы вот так – из ряда вон. Долго не забуду. Но вот чтобы с жизнью расставаться… Побойся своих гоблинских богов, извращенец!

- Я извращенец? – взвился на своем топчане гоблин. – Что ты понимаешь в любви, гном? Что ты можешь знать о любовном томлении? О страсти? О священной похоти, которая и есть движитель всего живого? О мечтаниях и миражах? О пустоте, которая накрывает холодными ночами, когда весь день проторчишь в ледяной воде, но не ухватишь за хвост даже чертова пескаря? А зимой? Когда пальцы скручивает стужей, и ты спичкой не можешь попасть по спичечному коробку! А? А потом, когда костер разгорается, и дарит по три локтя тепла в каждую сторону, ты обнаруживаешь, что пустота в твоем животе все равно не даст тебе заснуть! Что не дает тебе сдохнуть? Любовь. И ты любишь нечто, истязая свою плоть, продуцируя голодные миражи, в которых нет никакой еды, а только одна красота, пока не упадешь в изнеможении и не заснешь, моля всевышнего и всех богов игры лишь об одном – чтобы эта красота пришла к тебе хотя бы во сне… А потом происходит чудо, и она сходит к тебе наяву... Черт, черт, черт! – принялся бить себя по лицу гоблин. – Открыл глаза и все улетело! Упустил! Забыл! Утратил!