Джим успел проделать не менее двух витков вниз по стальной спирали, когда движение грузовых платформ все-таки было застопорено. Ждать, когда рассосется «пробка», было бессмысленно. Джим спрыгнул с платформы на бетонное основание подъемника, подошел к ограждению и почувствовал, что, электризуясь от напряжения в сети, у него шевелятся волосы на голове. До земли все еще было слишком далеко, на таком расстоянии он не мог различить даже людей, да и крыльев у него не было. Джим вспомнил летательные придатки Гавриила, поморщился, взобрался на остановившуюся напротив грузовую платформу, поднялся на бетонный блок и разглядел внизу – через полтора десятка платформ, уже почти на излете очередного витка спирали - цепь бойцов. Они медленно шли вверх по ленте, осматривая платформы и обыскивая их сверху и снизу. По всей видимости нечто подобное происходило и со стороны крыши. Почему они так уверены, что он не скроется в одном из темных проемов, что уходили вглубь здания через каждые десять ярдов? Или же причиной тому непереносимый ужас, что как будто вглядывался в него из этих окон? Неужели они думают, что есть что-то ужаснее, чем урод, разрывающий на части живого ребенка?

Он без раздумий нырнул в первый же темный проем, побежал вниз по темному коридору, следующему вдоль спирали, застучал ногами по странному решетчатому основанию, ощутив себя где-то в одном из тесных коридоров легендарного Ностромо[1], но почти сразу услышал шаги спереди и сзади и снова повернул направо и тут только вспомнил, что на нем по-прежнему те самые линзы, которые позволяют если и не видеть в темноте как днем, то хотя бы не спотыкаться.

В этих коридорах он уже был один. Никто не последовал за ним на этот уровень. Или, если рассуждать не о ярусах, а о расстоянии от внешней стены, то никто не последовал за ним настолько вглубь. Наверное потому, что ужас здесь уже не казался чем-то вроде ощутимого вожделения голодного каннибала. Здесь ужас стоял в воздухе плотной взвесью, порой Джиму даже казалось, что он задевает его крылом по лицу. К счастью, и сапоги здесь не стучали каблуками по стальным решеткам, они ступали мягко, потому что ступали на мягкое. Да, под ногами Джима было что-то мягкое, словно кто-то старательно замазал решетки битумом и покрыл их сверху пылью, хотя пылью здесь было покрыто все. И еще здесь был запах и свет. Запах был довольно противным - сладковатым и как будто смешанным с аммиаком. А свет казался еще одним оттенком ужаса. Он пробивался из правых проемов, словно кто-то обмазал их фосфоресцирующей слизью.