Я непонимающе смотрела на него. Что он хочет, чтобы я сделала?

– Помочь тебе?

Я пожала плечами.

Это не имело значения. Я была сломлена. Я не могла ясно видеть, ясно думать. Мир был жестоким и мрачным. Мой собственный разум предал меня, сначала так долго скрывая это воспоминание, а затем утопив меня в нем, вместо того чтобы дать отпор.

Ничто не имело значения.

И Бастиан не может помочь мне.

– Я надену это на тебя, хорошо?

Я кивнула. Он может делать со мной все, что хочет. Все равно.

Не сводя с меня взгляда, он спустил с плеч мое платье, позволив ему упасть на пол. Тускнеющая где-то вдалеке часть моего сознания отметила, что это первый раз, когда он видит меня обнаженной. Обычно в наши встречи одежда задиралась, а не снималась совсем. Но сейчас он смотрел только на мое лицо.

– Подними руки.

Я повиновалась, и он накинул белую ткань на мои руки. На какое-то прекрасное мгновение над моей головой была только белоснежность. Белое небытие. Почти забвение. Хотя не совсем. Мой мозг по-прежнему соображал. Что он сделал с тобой. С бедной Дией. Убил. Ее тело. Та ночь. Та ночь. Та ночь. Если бы ты плохо себя вела, он бы и тебя убил.

Когда я вынырнула из того, что, оказывается, было рубашкой, мои глаза были полны слез, а губы дрожали.

Бастиан сочувственно посмотрел на меня.

– О, любовь моя, – он притянул меня к себе.

– Но я обмочилась. Я грязн…

– Мне все равно, – он сжал меня так, будто ему действительно было все равно, что мои ноги до сих пор были облиты мочой.

Его крепкие объятия были панцирем, удерживающим меня в моем хрупком теле с его воспоминаниями и мыслями. Я прижалась к нему, и его рубашка впитывала в себя мои беззвучные слезы.

Спустя бог знает сколько времени он отстранился и заглянул в мое лицо.

– Я пойду сделаю тебе ванну. Тебе чертовски холодно, – подушечками пальцев он смахнул влажность с моих щек. – С тобой все будет в порядке, если ты подождешь здесь минуту?