Я предположила, что она имеет в виду не то, что у ее семьи было некое состояние, а то, что она указывала на свое еврейское происхождение.

– Я сказал ей, – подтвердил Генри ее ищущий взгляд, и она чуть ли не застыла в кресле, устремив свой взгляд на меня.

Я не знала, что мне нужно было сказать. Как отвечать на такой взгляд?

– У меня есть вопрос, – сказала я единственное, что действительно могла. Продемонстрировать знания. – Вы все еще ездите в Иерусалим на праздник кущей? – выпалила я первое, что пришло мне в голову, и глаза Рейчел стали еще больше.

– Это ваш вопрос? – недоверчиво спросила она, и я кивнула. Она казалась взволнованной, и мне совершенно не хотелось знать, чего она ожидала от меня.

Бедняжка, должно быть, слышала неприятные вещи, раз она смотрела на меня с таким ужасом.

– Я говорил тебе, что ей не важно, кто ты, – слегка непринужденно сказал Генри, взял свою чашку чая и сделал глоток.

– Спасибо, – прошептала Рейчел, и только сейчас я заметила, что она вот-вот расплачется. – Это на самом деле значит для меня все, – всхлипнула она, и я посмотрела в сторону, не желая видеть, как милое создание плачет напротив меня, я не знала, как на это реагировать.

Но ведь для этого, в конце концов, и был Генри. Он схватил ее за руку и слегка сжал, в то время как они смотрели друг другу в глаза.

Тем временем я ковырялась в своем торте и запихивала кусочки себе в рот.

– Ты обязательно должна присутствовать на нашей свадьбе, – вдруг произнесла Рейчел, и я тут же подавилась шоколадной глазурью. Я слегка закашлялась, прежде чем смогла ответить, и чистое сомнение прокатилось у меня по венам.

– По какой причине я должна не быть на вашей свадьбе? – Я потребовала ответа, и мой взгляд был обращен только на моего брата, который смотрел куда угодно, только не на меня. И я сразу поняла, что это подозрительно.

– Мы думали над тем, чтобы пожениться тайно. Если мы поставим отца перед свершившимися фактами, он больше ничего не сможет сказать против этого, – признался Генри, и у меня от ужаса раскрылся рот.

– Ты ни в коем случае не можешь это сделать! – возмущенно воскликнула я и зло сверкнула глазами. – Ты убьешь этим маму, и я не могу представить, что отец будет более благосклонен к вашей связи, – сказала я, отложив вилку для торта в сторону. Если бы Генри действительно сделал это, то отец не только рассердился бы, но и еще больше погряз в своей гордости, и, вероятно, потребовались бы годы, чтобы сближение семьи снова стало возможным.

– Но, Ани, что мы должны тогда делать? – спросил Генри, и я фыркнула.