Дэниел Эмильсон. Сын Маргарет и Эмиля. Еще Дэниелу казалось, что он когда-то состоял в браке и что у него был сын. Или, может быть, дочь. Мужчина не мог вспомнить точно, но не сомневался: они присутствовали здесь, в самых ярких уголках его разума, которые теперь были надежно спрятаны – из страха, что их сотрут.

Дэниел повертел в пальцах нож и стал выковыривать кончиком лезвия кровь и грязь из-под ногтей.

– Мы тебя предупреждаем, – сказал миростражник. – Сдавайся или умри.

Дэниел был уже мертв, поэтому не стал сдаваться. Не оттого, что не хотел, а потому что действительно не мог. Голоса слушали и смотрели – если, конечно, голоса могут это делать. Если бы Дэниел посмел сделать хотя бы вдох без их приказа, то ощутил бы боль. Их крик кровью потек бы у него из ушей. Мужчина снова забыл бы, как отличать правильное от неправильного.

Лучше он не будет шевелиться.

– Послушайте, – сказал Дэниел. – Вы их слышите? Они все еще внутри?

Молчание.

Миростражники держали его на прицеле своих винтовок, широко и прочно расставив ноги. Зеркальные визоры, закрывавшие половину лица каждого из них, не давали Дэниелу увидеть, что читается в их глазах: решимость или милосердие.

Не было ничего, кроме тишины и закона Крейдже, от которого его отделяла лишь длина винтовочного ствола.

Дэниел засмеялся.

Мужчина провел большим пальцем по уголку своего рта, сдирая сгусток крови. Больше ему ничего не оставалось делать.

– Бегите, – сказал им Дэниел. Это была не угроза, а мольба. – Бегите от безумного короля и его безумных истин.

Дэниел ощутил, как приклад винтовки впечатался ему в живот. Мужчина согнулся пополам. Второй удар пришелся в спину, заставив его рухнуть на колени. Он упал с размаху, ударившись ладонями о брусчатку. Дэниел хватал ртом воздух, словно это был «Клеверье».

Было больно. Не больнее шепота – ничто не могло быть больнее, – но больнее, чем большинство других ощущений.

Холодный металл дула прижался к виску Дэниела. Тот приготовился.

– Погоди. – Миростражница положила ладонь на винтовку своего товарища. – Дуайенна захочет увидеть его. Она желает изучить то, что он собой представляет.

Тот, что приставил ствол к голове Дэниела, вздохнул.

– Пусть изучит другого. Их полно по всему городу. Сомневаюсь, что ей нужен именно этот.

Дэниел моргнул, глядя на них. Миростражник отвел ружье, уперев его в подмышку. Его лицо затенял визор так, что стража было трудно отличить от сослуживцев. Но судя по щетине на подбородке и тембру голоса, он был практически ровесником Дэниела.

– Ты хочешь умереть? – спросил миростражник.