– Не выходи за него замуж, дорогая, – сказал папа, полагая, что горе Робин связано исключительно с ее предстоящей свадьбой.

Поскольку она ничего не могла рассказать о настоящей причине своих слез – о друзьях, за судьбу которых она отвечала, о мужчине, которому не быть рядом с ней до конца жизни, и о многом другом, – Робин позволила отцу гладить ее по волосам, пока рыдания совсем не стихли.

– Я сделаю то, что должна, – сказала Робин, вырываясь из объятий отца. Она вытерла слезы краем плаща, радуясь, что Дэмиен дал ей более женственный бордовый плащ из своих запасов, чтобы скрыть одежду Капюшона. Она повернулась к Майе и Данилу. – И я освобожу вашего сына, Павла и Уилла. Даю слово.

Даже если задача будет стоить Робин жизни, она все равно добьется своего.

Данил покачал головой.

– Миледи стоит быть осторожной. Даже будущий титул герцогини не спасет вас от Руслана, если вы перейдете ему дорогу.

– Вы моя семья, – проговорила она яростно. – Я сделаю то, что нужно.

– Вы не можете делать все в одиночку, – сказал Данил, хотя его глаза наполнились благодарностью за сочувствие Робин.

– Это минимум из того, что я могу сделать, – настаивала на своем девушка. – А теперь прошу меня извинить, я очень устала. И мне нужно готовиться к свадьбе.

И спланировать побег.

Следующие три недели погрузили ее в приготовления к свадьбе и планирование освобождения друзей. Дэмиен, ясное дело, делал все возможное, чтобы избежать прямого общения с Робин, хотя она знала, что он работает не покладая рук, строя безупречный план освобождения Андрея, Павла и Уилла.

Ощущение трехнедельной давности оказалось верным: что-то закончилось между Робин и Дэмиеном.

Дракон смирился с принятым решением и отпустил ее. Именно этого она и добивалась, но иногда от боли все равно было тяжело даже дышать. Она сделала несколько успокаивающих вдохов, после чего взяла чайник из сервиза, оставленного Майей на круглом садовом столике.

– Хочешь чаю, мама? – спросила Робин мать, сидевшую вместе с ней на качелях.

Стоял прекрасный, теплый весенний день, поэтому ей очень хотелось вывести мать на улицу, чтобы та немного погрелась на солнышке. Возможно, у нее больше не будет такой возможности. Руслан стал относиться к ней по-собственнически с тех пор, как увидел ее в саду несколько недель назад.

Лицо матери ничего не выражало, но она все же приняла чашку дымящегося ромашкового чая. Они потягивали теплую жидкость в дружеском молчании, хотя Робин больше всего хотелось начать разговор. Сейчас ей очень кстати был бы совет матери, учитывая всё, что должно произойти.