Исбэль никогда не видела такого огромного бриллианта. Такого прекрасного бриллианта, он отразился в ее глазах и сверкнул в ее сердце. Граненая слеза дракона – это было нечто волшебное.

– Око бури, – прошептала она, когда на ее запястье смыкалась застежка тонкого браслета, состоящего из серебряных лепестков водяной лилии, – Наверняка, чешуя этого дракона была такой же голубой, как и его слезы. А пламя… я не хотела бы оказаться рядом, когда он изрыгает пламя. Интересно, что расстроило этого дракона, что он выплакал такую прекрасную слезу? Наверняка, это было что-то очень печальное. Может, он потерял дитя, или мать?

Ответа Реборна Исбэль не дождалась, потому как он ее не слушал, впрочем, как и не смотрел в глаза.

– Я буду носить на запястье эту печаль… Может, это неправильно, но как же он прекрасен, – улыбаясь, сказала Исбэль, а потом прошла мимо Реборна, неосмотрительно отбросив мокрые пряди на спину. Вонзив взгляд ей вслед, Реборн, словно привязанный, последовал за ней, – Моя невежливость была очень некрасива. На этот раз я буду очень благодарна.

Девушка нахмурились, проследив за его взглядом, вернула мокрые пряди на грудь и стала расчёсывать их расчёской из слоновьей кости с мелкими острыми зазубринами. Исбэль намеревалась сдобрить еще волосы лавандовым маслом, как только справится со спутавшимися кудрями. Она чувствовала себя ужасно неловко.

«Очень надеюсь на вашу благодарность», – так Реборн подумал, но вслух сказал:

– Мне довольно той благодарности, что у вас на лице сейчас, – Юстас выручал его не единожды, выручил и еще раз.

– Но моем на лице нет ничего, кроме улыбки и веснушек, – вдруг звонко рассмеялась Исбэль, совершив еще одну ошибку.

Что ж, довольно с Юстаса, довольно и с него. Он мог еще долго укрывать ее по ночам и дарить ей бриллианты, но не сделал бы и шага вперед. Реборн подошел вплотную и навис сверху. Он хотел наконец-то попробовать женщину.

– Нет. Мне недостаточно улыбок, – голос его охрип, – Я вас обманул.

Может быть, она ошиблась? Исбэль заметила, что взгляд его вспыхивал и гас, непонятно, что творилось там, в покрытой зимней коркой льда душе северянина. Но летом Теллостос был слишком жарок, лед не дождался бы зимы, чтобы упрочниться…

Дыхание Реборна стало шумным и глубоким. Когда Исбэль перевела взгляд, упорно цеплявшийся за открытую баночку с лавандовым маслом на Реборна, он уже держал в своих руках ошейник. Шипастый, черный, ровно такой, что она смыкала на его шее там, в звездочётной. Лавандовое дыхание замерло, на мгновение Исбэль перестала дышать… Реборн каменной глыбой возвышался над ней и даже не думал двинуться с места.