– А ты начинаешь понимать, что к чему, – произнесла она и пришпорила лошадь.
Ларсия предстала перед ними морем высокой жухлой травы, изредка переходящим в покатые холмы. На болотистой почве мало что приживалось. Стояла ночь, но острое зрение позволяло Дому рассмотреть пустую, безжизненную возвышенность, на которой не было ни деревьев, ни возделанных полей. На него вдруг накатила тоска. Никогда раньше он не заезжал так далеко на запад; до сей поры странствия не заводили его дальше галлийской границы. Ему было не по себе под палящим солнцем чужих земель, вдали от дома. Вот и сейчас ему не хватало леса, долин и рек, выходившим из берега после дождей или во время таяния снега. Он скучал по виду оленя, застывшего под ветвями тиса так, что нельзя было разобрать, где кончается дерево и начинаются его рога. Ему недоставало древних серых камней Таримы, гордым хребтом выступавшей из тумана, чьи окна были похожи на сверкающие глаза. Он представлял правительницу, стоящую у ворот в своем серебряном одеянии и машущую ему рукой. И Рию, застывшую в конюшне с улыбкой на лице, забыв о доспехах и мече, которые больше не были ей необходимы.
«Увижу ли я когда-нибудь их снова?»
Звезды над его головой не давали ответа, застланные облачной дымкой, словно вуалью сомнения.
Основная дорога по-прежнему таила в себе слишком много опасностей, поэтому они скакали по грунтовой тропе, изрытой колесами телег за долгие столетия своего существования: Дом подозревал, что она была даже старше империи Древнего Кора. Каждый шаг уносил их все дальше от Аскала и земель, принадлежавших королеве. Тем не менее Дому постоянно казалось, что Таристан снова дышит ему в спину и произносит своим омерзительным, злорадным голосом:
«Хочешь, чтобы я и ее убил на твоих глазах?»
Кожаные поводья затрещали в руках Дома, грозя лопнуть. Он был бы даже рад ощутить, как разрывается что-нибудь помимо его сердца.
Солнце взошло и село, а они все скакали вперед, несмотря на усталость. Остальные дремали в седле; их головы покачивались в такт лошадиным шагам. Все, кроме Корэйн. Время текло, занимался рассвет, но ее пульс бился все так же тревожно, и она не смыкала глаз. Скрытый плащом меч безобразной горгульей выпирал из-за ее спины. Она сутулилась под его весом.
Дому хотелось забрать его у девушки, чтобы облегчить ее ношу. И почувствовать рядом с собой то немногое, что осталось в мире после ее отца.