Рамсон приземлился в нескольких футах от него. Боль вспыхнула в его раненом плече, когда он остановил им падение, сгибаясь и перекатываясь. Он затормозил у подножия помоста.
Даже среди хаоса он мог слышать крики своей сводной сестры, наполнявшие зал. Она разорвала воротник, оставив на шее кровавые порезы. Глядя на нее, Рамсон почти почувствовал жалость. Но черный камень не сдвинулся с места.
Затем она повернулась к нему, ее черты исказились до неузнаваемости, зубы оскалились, как у дикого животного.
– Ты! – взвыла она, выхватывая свой меч. – Я убью тебя!
У него не было времени среагировать. Его меч был в дюжине футов от того места, где он его уронил. Когда Сорша бросилась на него с пеной слюны у рта, ее лицо покраснело от ярости, Рамсон приготовился к неизбежному.
А потом налетел порыв ветра, и ему показалось, что перед ним проскользнула тень.
Линн подняла свои клинки и встретила меч Сорши лоб в лоб. Звук металла о металл разнесся по залу.
– Иди, – выдохнула Линн. – Уведи Ану!
Рамсону не нужно было повторять дважды. Он вскочил на ноги и направился прямо к эмблеме Земного Двора. Теперь Годхаллем опустел. Те, кто остался, были силами Керлана, а также Линн, Кис и аффиниты, которых они спасли. Тела усеивали зал, кровь, лед и другие элементы битвы были размазаны по полу, но Рамсон почти ничего этого не видел.
Он упал на колени перед девушкой, лежащей у стены Земного Двора.
– Ана.
«Любовь сделала меня слабым, – прошипел его отец. – Любовь сделала меня дураком».
Рамсон держал обмякшее тело Аны в своих объятиях и, уткнувшись лицом в ее плечо, понял истинный смысл слов своего отца.
Любовь нас разрушает.
50
50
Ей казалось, что она пробивается из темноты, которая продолжала тянуть ее вниз, как бурлящие воды реки: холодные, пронизывающие и тяжелые. В этом водовороте, однако, прорезался единственный голос, как будто издалека. Зовущий ее по имени.
Ана привязала все, что могла, от своего сознания к этому голосу и боролась, чтобы найти его.