А потом в темноте своего разума она почувствовала, как чьи-то руки обхватили ее.
Знакомое присутствие: литое серебро его глаз, хладнокровный охотник, свирепый воин в одном лице.
– Посмотри на меня, – его глубокий голос звучал у нее в ухе. Они кружились, кувыркались, свободно падали. «Посмотри на меня» – именно эти слова он сказал ей тогда, в тюрьме. Была она, этот солдат и огромная ночная пустота вокруг них.
Она чувствовала его силу родства на своей, но вместо того, чтобы прижаться к ней, он потянул ее вверх. Из тумана страха, заволакивающего ее разум, все выше и выше, пока она не открыла глаза и не увидела серебристое небо и стремительные волны внизу.
– Посмотри на меня, – снова скомандовал он, и она послушалась. В его глазах не было ничего, кроме твердой решимости. – А теперь лети.
Он крепко обнял ее. Линн закрыла глаза.
И призвала ветры.
55
55
День выдался ясным и голубым, воздух был золотистым от утреннего солнца. Вдалеке море плескалось в небе, соприкасаясь, но так никогда и не встречаясь. Ана прогуливалась по двору Блу Форта, ее белая льняная рубашка была заправлена в темно-синие бриджи, а сверху накинут брегонский синий плащ.
Она шла медленно, иногда останавливаясь, чтобы схватиться за бок. Она чувствовала себя опустошенной; мир был не совсем правильным со времени битвы в Годхаллеме три дня назад.
С тех пор, как ее сила родства была утрачена.
Она провела день в медицинском крыле, сгорая от лихорадки, ее мир представлял собой чередующийся водоворот жгучего красного и бурлящего черного, наполненный кошмарами. Когда она снова проснулась, все стало немного скучнее. Цвета, звуки, запахи… Она ощущала все это как будто из-за тонированного окна.
Целители не смогли определить, чтобы с ней физически было что-то не так, и приписали симптомы периоду адаптации после потери силы родства.
Оно еще казалось… неправильным. Иногда в течение бессонных ночей, когда она пыталась дотянуться в своей темной комнате до следа, намека на свою силу, она поняла, что это было то, чего она всегда хотела. С тех пор как проявилась ее сила родства, она хотела, чтобы та исчезла. Сколько одиноких дней она провела перед зеркалом своих покоев во дворце Сальскова, царапаясь до тех пор, пока ее руки не покрывались красными следами, надеясь вытащить ее из нее? Сколько ночей она просыпалась от кошмаров и пропитанных слезами подушек, рыдая по отцу?
И все же… Она неоднократно видела доказательства того, что ее сила родства могла быть использована во