Пальцы запульсировали, руку охватил жар, словно Зейлан погрузила ее в горячую воду. Порез… затянулся, и только лужица крови и выемка в столешнице напоминали о ее попытке. Зейлан недоверчиво вертела рукой, осматривая ее со всех сторон. Был ли кинжал и в самом деле волшебным?

Хранительница уже собиралась вонзить волшебный кинжал себе в предплечье, когда знакомый голос остановил ее.

– Ты поранилась?

Зейлан облегченно вздохнула. Наконец-то! Видимо, Сибил все же доставила ее сообщение. Хранительница подняла глаза на Кирана, но, едва она взглянула в лицо принца, радость от долгожданной встречи исчезла с ее лица. Принц выглядел измученным, почти истощенным. Щеки юноши впали, и даже сумрачный полумрак, царивший в салоне, не мог скрыть апатичного выражения его глаз.

– Так, пустяки.

Тряпкой, взятой у Дэйм, Зейлан торопливо вытерла кровь.

– Понимаю, – пробормотал Киран, садясь рядом с ней. Зейлан охватило беспокойство. Киран, которого она знала, не оставил бы это просто так. Хранительница подозрительно посмотрела на него.

Принц был одет в свой светло-голубой мундир с золотой вышивкой на планке. Чересчур официальный наряд для такого места. И только потом Зейлан обратила внимание на кувшин с вином и две кружки в его руках. Не говоря ни слова, Киран наполнил их до краев. Одну он подтолкнул к девушке, другую поднес к губам и выпил ее содержимое одним махом.

Зейлан вскинула брови.

– Нелегкий день?

– Нелегкие месяцы, – ответил Киран, доливая себе вина.

– Хочешь об этом поговорить? – нерешительно спросила Зейлан. Девушке, конечно же, было известно, что рассказывали друг другу фейри о происшествиях в Нихалосе. В этих историях лестного о Киране было мало. Большинство Неблагих не любили юношу или, по крайней мере, не доверяли принцу настолько, чтобы оставить ему престол и руководство страной. Зейлан не понимала, с чем было связано такое отношение, потому что Киран ни в чем не был виноват. Ни отец, ни мать принца не были на его совести.

Взрывы на коронации и разруха в городе тоже не были виной Кирана. Фейри сами привели себя к этой катастрофе. И все же они обвиняли молодого принца, словно он был проклятием, которое преследовало народ.

– Сегодня умерла девочка, – ответил Киран. Голос юноши звучал тихо. Не так, будто он хотел что-то скрыть, скорее казалось, что принцу просто не хватало сил говорить громче. – Вообще-то, погибли десять детей и семнадцать взрослых фейри. Но эта девочка… – он внезапно замолчал и за считаные секунды опустошил вторую кружку, будто пытаясь стереть из своих мыслей память о девочке. – Это моя вина.