Этот нос…

Эти губы…

У Ларкина перехватило дыхание. Но виной тому была не поразительная красота принцессы, а ее боль. Та улыбка, которая могла заставить сиять все вокруг, погасла. Ее больше не было. Нет, принцесса старательно приподнимала уголки рта, но в этой вымученной гримасе не было радости. Не было счастья. Удовлетворения. И все же она выступала перед своим народом, словно марионетка, управляемая волей своего отца.

– Фрейя, – едва слышно выдохнул Ларкин имя принцессы.

Ему хотелось обнять девушку и удерживать, пока тепло не вернется в ее улыбку. И никогда в жизни он ничего не желал более страстно, чем в этот момент быть другим – лучшим – мужчиной. Если бы только он был дворянином! Лордом. Герцогом. Кем-то значительным. Тогда, возможно, он стоял бы рядом с ней, а не этот принц из Зеакиса…

Ларкин моргнул.

Раз.

Другой.

Третий.

Этого просто не могло быть. Должно быть, его глаза сыграли с ним злую шутку. Ларкин зажмурился, но на подиуме рядом с Фрейей все так же стоял… Элрой. Что здесь происходило?

Ларкин с удивлением всматривался в лица окружавших его людей. Они не выглядели пораженными или разгневанными присутствием Элроя. Наоборот. Большинство из них явно были в восторге и приветствовали его. Как это было возможно?

Мысли Ларкина крутились, как веретено. Его ноги словно сами собой пришли в движение и понесли его к подиуму. Хранитель не понимал, что здесь происходит. Может быть, он заснул и попал в кошмар?

Почему рядом с Фрейей был Элрой? И почему, казалось, никому не было до этого дела?

– Эй, поосторожнее! – проворчал мужчина, которому Ларкин наступил на ногу.

Он пробормотал извинения и собирался идти дальше, когда кто-то схватил его за руку.

– Не толкайся! Мы первые пришли, – прошипела женщина. Ее тонкие пальцы с удивительной силой вцепились в его кожу.

– Отпустите меня!

Женщина фыркнула.

– Чтобы вы перекрыли нам обзор? Не дождетесь.

Ларкин глубоко вздохнул, силясь обрести самообладание. Одного движения его руки было бы достаточно, чтобы оттолкнуть женщину, но он не хотел поднимать шума. Тем более что Хранитель уже чувствовал на себе взгляды окружающих людей.