Эстрид кивнула:

– Да, он потеряет все, что даровали ему Боги.

Вэйлин ощутил приступ тошноты и стиснул зубы, стараясь сопротивляться рвотным позывам. Реакцию в теле мужчины вызвало не беспокойство о потере его жалкой воздушной магии, а мысль о том, что он лишится своего музыкального дара. Вэйлин всегда представлял, как, освободившись от проклятия, сможет полностью погрузиться в магию музыки. В своих мечтах он путешествовал по стране, сочиняя музыку, писал собственные песни. Он никогда не думал, что, разрушив проклятие, в то же время пожертвует своим музыкальным талантом. Музыка была всем, поддерживала Вэйлина последние несколько лет. И мысль о том, чтобы в одночасье лишиться ее, была просто невыносима.

– Вэйлин.

Ли приблизился к Вэйлину вплотную. Теплое дыхание Хранителя коснулось шеи полукровки, и беспокойство во взгляде капитана подсказало проклятому мужчине, что Ли тоже понял, что поставлено на карту.

– Моя музыка…

– Я знаю, – прошептал Ли. – Но ведь ты будешь свободен.

Вэйлин закрыл глаза и позволил этим словам проникнуть в сознание. Он будет свободен, но только без будущего, о котором мечтал. Это была поистине высокая цена, но не заплатить ее означало продолжить жить под гнетом проклятия Валески. И такая судьба была еще более жестокой, чем жизнь без музыки.

Другого выхода не было. Вэйлину придется отказаться от самого ценного, чем он обладал, чтобы получить то, чего он больше всего желал.

Одна мечта против другой.

Слезы подступили к глазам Вэйлина, внутри все сжалось. Он вспомнил все моменты, когда он позволял себе погрузиться в музыку, растворялся в ней, чтобы собраться с силами для того, что должно было произойти. Последние несколько дней у Стены, когда полукровка играл на лютне, были самыми счастливыми в его жизни, несмотря на страх и тоску по Ли.

– Я согласен, – произнес наконец дрогнувшим голосом Вэйлин, несмотря на то что боль, вызванная скорбью от скорой потери музыкального дара, была намного сильнее, чем та, что ему когда-либо доставлял шрам. Словно живое существо она, казалось, цеплялась за существование. В голове пульсировала яростная боль. Несмотря на холод в хижине, лоб Вэйлина покрылся испариной.

Эстрид кивнула:

– Тогда снимай рубашку.

Вэйлин потянулся было к пуговицам, но тело вдруг перестало его слушаться. Словно проклятие ведало, что должно произойти, и отчаянно сопротивлялось свободе, которую жаждала его душа.

– Позволь мне, – сказал Ли, начиная расстегивать рубашку. Он постепенно обнажал грудь Вэйлина, пока тот не предстал перед старухой Темной обнаженным до пояса, а его шрамы оказались у всех на виду.