Дрейк заревел от боли ядовитых укусов, когда рептилия вгрызлась в драконьи крылья, вырывая куски, но не отошёл от Сонаи, не убрал руки с девичьих плеч. На его груди сияло пробитое сердце дракона – татуировка, все линии которой пульсировали в такт мужскому дыханию.
– Соная! – выдохнул чёрный дракон.
Его тихий голос прозвучал как гром в ясном небе. Внезапно время словно остановилось, замедлилось, потекло совсем иначе. Медленно развевал рот светлый жрец, продолжая бормотать заклинания. Медленно двигался дознаватель за прозрачной стеной, по которой еле-еле, едва заметно глазу, ползла чёрная трещина.
Вяло шевелилась змея, продолжая жалить дракона. Крылья едва-едва шевелились, на месте укусов неспешно тлела плоть, толстую кожу пожирал ядовитый светлый огонь.
Мир словно замер в ожидании.
Анимэлья на груди Дрейка светилась всё сильнее и ярче. На руках Гардена набухли вены, наполняясь силой. Мужчина крепко сжимал плечи практически мёртвой лунной ведьмы и вливал через татуировки собственную жизненную силу.
Синие нити драконьей магии сначала заполнили все линии татуировок на женских плечах. Затем потихоньку, неторопливо начали свой путь по венам в теле ведьмы. Дракон ещё немного замедлил время, чтобы успеть спасти возлюбленную.
Но Куркуш не собирался сдаваться. Светлый жрец растянул губы в жуткой улыбке, выкрикнул какое-то заклятье, на секунду ускорился, мигнул и исчез. Чтобы в следующий момент оказаться позади чёрного дракона, который не замечал ничего, кроме девушки, из которой по капле уходила жизнь.
Светлый жрец поднял окровавленную ладонь, ухватил змею за хвост, дал рептилии глотнуть своей крови, а затем слился с тварью и ударил в спину.
Глава 35
Глава 35
Сам жрец стал похож на змееподобное существо с руками, ногами, распухшим чешуйчатым телом. Морда змеи слилась с лицом человека, увеличилась в размерах. Яростный бросок, пасть змеежреца распахнулась, и кривые ядовитые зубы впились в основание мужской шеи.
Дрейк вздрогнул всем телом, но не отпустил плечи Сонаи, продолжил вливать в неё силу. Куркуш выпустил яд, вытащил клыки и снова укусил, одновременно с этим ударив дракона в бок коротким зазубренным ножом.
– Убей её! Ego dico a te! Приказываю! – прошипела змея, выпуская очередную порцию яда.
– Сдохни, тварь, – прорычал Гарден.
Задрожали израненные драконьи крылья, мужчина запрокинул голову, из его широко раскрытого рта вместо слов вырвался рёв.
Сила, которой когда-то лишились чёрные драконы, пробивалась внутри последнего Гардена, искала выход наружу. Беда в том, что Дрейку катастрофически не хватало времени. Нельзя отпускать руки, иначе Соная покинет эту Грань навсегда. Но и бороться с ядом светлого недоставало сил. Истекали отпущенные пять минут, и зверь, которого долго выращивали в крови Гарденов жрецы Сонцето, снова просился наружу.
– Убей! – орал Куркуш, хаотично кусая Дрейка, впрыскивая яд и втыкая отравленный нож в человеческую плоть.
Гарден повёл плечами. Крылья, разъеденные ядом, дрогнули, змея сорвалась и упала под ноги. Мужчина наступил на рептилию, прижал сапогом к камням, ни на миг не выпуская из виду Сонаю.
Лунная ведьма всё также лежала, глядя в вечность пустыми серебряными глазницами, но грудь едва заметно вздымалась от дыхания. Татуировки на плечах девушки горели синим пламенем, обжигая мужские ладони. Но Дрейк не замечал ожогов, проступающих на его груди и на руках. Ни в одном семейном архиве, ни в одной старой легенде никто и никогда не описывал ритуал возвращения сердца дракона из небытия к жизни.
Гардена вели отчаянье и инстинкт. Дракон продолжал перекачивать жизнь в Сонаю, несмотря на то, что не чувствовал отклика. Только сияние анимы оставляло надежду на то, что он всё делает правильно. Но силы уходили. Дрейк чувствовал, как яд отравляет кровь, и начал всерьёз переживать: ещё немного и его сила начнёт вредить любимой ведьме.
Каменный пол дрогнул, Дрейк невольно опустит глаза и обнаружил под своими ногами змеиную шкуру. Куркуш исчез, но у Гардена не осталось сил, чтоб отследить перемещение жреца и обезопасить собственную спину.
В пылу этой катавасии ни старший жрец, ни дракон не заметили, что время вернулось в своё русло, а чёрная трещина на прозрачном защитном куполе, за которым прятался Зорий, сделала своё дело. Защита пала.
Дознаватель недолго колебался, подхватил тот самый кинжал, который Гарден вырвал из собственной груди и отшвырнул куда подальше, и скользнул в сторону алтаря.
Дрейк упал на одно колено, заклятья и яд ускорили своё действие, когда замедление прошло. Дракон зарычал, призывая силу.
– Соная! Вернись! Ты – моя душа, я – твои крылья! – мужчина отнял руки от женских плеч, зубами разорвал собственное запястье и торопливо стал обмазывать кровью татуировки на плечах девушки.
В этот момент за его спиной возник старший жрец. Покачиваясь, сверкая ввалившимися глазами, иссохший и страшный, Куркуш бросил светлый порошок на спину Гардену.
Мужчина без звука выгнулся назад так, что едва не коснулся затылком каменного пола. Скрежеща зубами, Дрейк извернулся, рухнул на колени, пытаясь подняться. Но светлый не позволил ему этого сделать. Впечатал свою ладонь, испачканную светлой пылью, прямо в рану на груди.
Гардена отшвырнуло к алтарю. Но упрямый дракон снова попытался подняться. И это ему удалось. Рывок, и иссохшее горло жреца сжали сильные мужские пальцы.
– Отпусти его! – заорал позади Зорий. – Отпусти, или я убью её!
Дрейк покачнулся и обернулся, не выпуская Куркуша из захвата. Над телом лунной ведьмы застыл дознаватель, замахнувшись кинжалом.
– Отпусти его! – приказал Зорий.
Гарден глухо зарычал.
– Убей её! – прохрипел старший жрец, надеясь на то, что зверь вот-вот снова обретёт власть над драконом, и всё встанет на свои места.
– Убей её! Ну! – старшего дознаватель повторил приказ и протянул кинжал в сторону Дрейк, не сводя с мужчины настороженных глаз .
Дракона шатало. Чёрные призрачные крылья, разъеденные ядом, повисли за спиной.
– Убей её, мой мальчик. И обретёшь свободу! – просипел светлый, царапая скрюченными пальцами плечи Дрейка, пытаясь оторвать от себя руки, перекрывающие доступ к воздуху.
– Ну же, убей!
Зверь поднял голову, воюя с драконом, желая взять власть в свои когтистые лапы. Дрейк замотал головой, прогоняя безумие.
– Убей! – хрипел Куркуш.
– Убей! – вторил старшему жрецу Зорий.
В этот момент ведьма на алтаре внезапно вспыхнула лунным светом и забилась в судорогах.
Дрейк от неожиданности разжал пальцы. Куркуш, кашляя и хрипя, рухнул на каменные плиты зала.
Зорий, не раздумывая, опустил руку. Острый кинжал вошёл в грудь Сонаи. Девушка выгнулась ещё раз и рухнула на алтарь. Серебряный свет в её глазах начал тухнуть. Лунная кровь потекла по желобкам в сторону портала.
Дракон зарычал, рванул в сторону Зория. Удар. И помощник Куркуша бездыханным трупом рухнул возле алтаря.
– Ego dabo animam meam in commutatione! – взревел Гарден, выхватил из девичьей груди нож и всадил в центр своей татуировки. Ровно в то место, куда ударил зверя светлый.
– Дурак… – прохрипел Куркуш, дрожащей рукой вытряхнул из мешочка остатки светлой пыли и дунул в сторону Гардена, который рухнул перед алтарём на колени .
Кровь лунной ведьмы и чёрного дракона смешалась и быстрее побежала по желобкам к порталу. Запечатанный выход сиял всё сильнее.
Куркуш поднялся, шатаясь, и побрёл в сторону мерцающей арки , на ходу шепча заклинания.
Второй портал, про который все забыли, тускло полыхнул серебром, и из него одна за другой заскользили тени.
– Взять его! – раздался приказ.
– Ты? – удивлённо воскликнул Куркуш. – Как ты посмела?
Жрицы в серых одеждах молчаливыми тенями метнулись к старшему жрецу. Миг, и Куркуш оказался закованным в кандалы из странного металла. Светлый скривился и хотел что-то сказать, но голос перестал ему повиноваться. Жрец открывал и закрывал рот, словно рыба, которую вышвырнуло на берег.
– Ego dabo animam meam in commutation! – прохрипел Дрейк, глядя на светлую жрицу почерневшими глазами. – Душу мою в обмен отдаю… – Гарден повторил слова клятвы и протянул женщине в серебристых одеждах анимэлья.
Татуировка стекала с раненной груди и как живая пульсировала на окровавленной мужской ладони.
– Ты уверен, мальчик? – склонив голову к плечу, печально уточнила ослепительно красивая женщина.
– Да, госпожа, – отчётливо повторил Дрейк. – Ego dabo animam meam in commutation!
– Слово сказано, – торжественно произнесла жрица.
– Слово услышано, – повторил хор женских голосов.
– Да будет так.
Жрица хлопнула в ладоши, и анимелья, превратившись в маленького серебристого дракончика, вспорхнула с мужской ладони.
Дрейк проводил малыша счастливым взглядом, глубоко вздохнул, выдохнул:
– Благодарю, госпожа, – и упал бездыханным на мраморные плиты храма Луноликой.
– Дрейк? – внезапную тишину алтарного зала нарушил хрустальный голос лунной ведьмы. – Дрейк… Дрейк!
– Вы что сделали? – простонала я, глядя на крупное мужское тело, застывшее возле подножия алтаря. Кровь Дрейка, смешанная с моей, продолжала струиться по желобкам к наполовину раскрывшемуся порталу. Буквы, цифры, знаки, руны – всё сейчас сияло на боковинах арки. Все узоры перемешивались и выстраивались в каком-то неведомом порядке.
Две светлые жрицы скользнули к порталу, не обращая внимания на ожившую меня, на мёртвого дознавателя, связанного Куркуша и погибшего дракона. И на маленького Роки, который лежал в стороне рыжей окровавленной тряпочкой.
Всё это я отмечала краем сознания, не в силах поверить, что Дрейк – мой Дрейк: несносный, гордый, упрямый, вредный, страстный, занудный, любимый до невозможности, погиб, спасая меня.
– Зачем? – проскулила я, стекая с чёрного горячего камня на мраморные плиты поближе к глупому дракону, который отдал за меня жизнь. – Как я жить буду без тебя, душа моя? Ты подумал? Ты всё решил за нас, сердце моё! Как ты посмел?! – выкрикнула я, со всей силы стукнула кулаком по плечу. – Как ты посмел, – прошептала, задыхаясь от мучительной боли.
Мне казалось, от моего крика пошатнулись стены, а от гнева вздрогнул даже мёртвый Зорий. И только глупый дракон неподвижно сидел, уткнувшись лбом в собственные колени.
– Дрейк, – просипела я, протянула руки, чтобы приподнять голову возлюбленного, но вдруг услышала чужой женский голос.
– Девочка, не плачь, – мягко, почти по-матерински, обратился ко мне кто-то. – Слезами делу не поможешь.
«Не плачь? Не плачь?! Не плачь!» – застучало в висках.
В голове взорвался целый мир, раскололся на сотни тысяч частей. Плечи обожгло огнём, глаза полыхнули серебром, в руках появилась неведомая до этого сила. Краем глаза я заметила, как мои ладони засияли серебряным светом. Из пальцев заструилась чистая лунная магия.
В голове крутились слова проклятья. Гнев, боль, отчаянье и жгучая ненависть запели песню мести в моих висках. Буквы становились фразами, но никак не могли собраться в связные предложения, чтобы я могла их произнести вслух, навеки отобрав у светлых всё, что им дорого.
Проклятье – единственное, чего достойны те, кто угробил мою жизнь, убил Дрейка и погубил жизни сотен существ нашей Грани. Кто уничтожил мою семью, сгноил в огне беспамятства наше наследие. Вырвал с корнем наши традиции.
Я медленно поднялась с колен, выпрямилась и высоко подняла голову. Оглянулась.
Светлые жрицы поработили старшего жреца. Странно, но вполне объяснимо. Женщины решили взять власть в свои руки, им просто надоело выполнять прихоти служителей культа Сонцето. Они воспользовались ситуаций и устроили переворот. Пусть.
Но они убили Дрейка…
Я перевела взгляд с мёртвого дознавателя на компанию светлых служительниц. Пять ведьм разного возраста стояли за спиной той, которая умертвила Дрейка, настороженно наблюдая за каждым моим движением. Две одновременно ведут наблюдение за Куркушем и порталом.
А эта… главная тварь… стоит и смотрит на меня с доброй улыбкой, словно только что спасла меня от смерти и великого зла.
Злость… Впервые я испытывала такую чистую, незамутнённую злость, превосходящую даже ненависть. Мама всегда говорила: злость до добра не доведёт, она застит разум, и сердце перестаёт говорить с тобой.
Пусть.
Прости, мама. Но без злости я не смогу свершить возмездие и отстоять нашу Грань.
Мои губы скривила злобная улыбка. В горле заклокотало. По телу покатились волны жара. Отчего-то зачесалось между лопатками. «Странная реакция у тела», – на задворках разума мелькнула мысль, но я отбросила её, как несущественную.
– Светлые, – выплюнув словно, я обвела каждую тяжёлым взглядом.
Мои движения стали тягучими, плавными. В какой-то момент показалось, в меня вселилась лунная кошка – вечная спутница Луноликой. Сильная, грациозная, хищная и безжалостная к врагам.
Хорошо. Этой силы мне как раз и недоставало. Плыла по течению, охотилась на монстров, уничтожала проклятья, не задумываясь о прошлом, не загадывая будущее. Здесь и сейчас – девиз охотников за проклятьями. Но ведь по течению плывёт всё мёртвое. И только живое может плыть против.
Я живая. Пока.
А Дрейк мёртв.
Мёртв.
Умер.
И это навсегда…
– С-с-с-ветлые, – прошипела я.
Кошка исчезла. Боль в плечах и лопатках стихла. По моим жилам потекло серебро. Внутри меня заклокотала огромная, неуправляемая сила, как будто моё тело занял чудовищный безжалостный дракон. И этот дракон требовал крови.
Я улыбнулась, глядя прямо в глаза такой доброжелательной, такой милой, такой всё понимающей старшей светлой жрице.
И ударила лунной магией.
Лунный свет рвал моё тело на сотни тысяч частей, сшивал и снова разрывал на миллиарды вселенных. Такой боли я не испытывала никогда в жизни. Время замедлилось до невозможности. В этом лунном аду я наблюдала, как падает пылинка, застыв на одном месте. Но своим физическим телом я ощущала её падение. И мне было невыносимо больно.
Больно дышать. Больно моргать. Больно смотреть.
Больно осознавать, что против этой светлой я – вот эта самая песчинка, застывшая в паутине времени. Песчинка, которая не может сдвинуться с места, потому что кто-то не позволяет мне шевельнуться.
И только боль и прозрачные серые глаза светлой жрицы, которая с безграничной любовью наблюдала за мной, не позволяли сорваться в бездну вечности.
Боль и ненависть. Боль и… любовь?
В груди закололо, остро, горячо, ярко. Я запрокинула голову и закричала, громко, отчаянно, на пределе сил. Луноликая! Помоги своей дочери! Дай мне сил наказать тех, кто лишил меня жизни. Сердца. Дыхания. Один глоток силы и я накажу всех, причастных к его смерти.
В голове сами собой начали складываться слова проклятья. Кровь закипала в жилах, заставляя меня скрипеть зубами
– Ты уверена, дитя? – ласково спросила светлая.
Я не видела её лица. только слышала голос, по-матерински ласковый. Но её глаза, по-прежнему любящие, добрые и все понимающие преследовали меня в кошмаре бесконечной боли.
– От мести всегда гибнут невиновные, тебе ли не знать, – напомнила жрица.
– От мести всегда гибнут только те, кто заслужил… – прохрипела я.
И вдруг передо мной появилась бабушка. Старая лунная ведьма смотрела на меня с нежной грустью, как на неразумное маленькое дитя, совершившее глупый поступок. Но ошибки детей можно исправить. Ошибки взрослых порой ломают жизнь тому, кто ошибся, и многим другим.
Я вдруг поняла, что не хочу мести светлым жрецам. Пускай убираются обратно, откуда пришли, и забирают с собой своих одурманенных жриц.
– Это дочери лунного мира, – напомнила мне женщина с прозрачными глазами.
– Но разве они сумеют изменить себя? Стать другими? – прорычала я.
Боль немного отступила, но теперь отчего-то перед моими глазами всё плыло. А тело стало таким тяжёлым, словно мне на плечи взвалили целую гору. Мне казалось, если я пошевелюсь, то разнесу весь храм. Такой огромной и неповоротливой я себя ощущала.
– Ты… Так это ты… – внезапно осенило меня. – Почему ты не пришла к нам на помощь, Великая лунная Мать? За что ты наказала всех своих детей? За ошибку одной-единственной ведьмы? – воскликнула я.
Лунная сила рванула в сторону Луноликой, ибо это она скрывалась под личиной старшей светлой жрицы Сонцето. Только сейчас или всегда?
– Ш-ш-ш… Тихо, дитя, сейчас будет немножко больно. Потерпи, скоро всё пройдёт.
Прозрачные глаза вдруг полыхнули лунным светом, радужка сжалась до размера зрачка, глазницы заполнило жидкое серебро. Луноликая не мигая, смотрела на меня, а я не могла отвести взгляд в сторону. Только чувствовала, как замедляется моё дыхание, а в груди разрастается колючий горячий ком.
Этот шар пульсировал в так зрачкам богини и рос вместе с её глазами. Я по-прежнему не видела лица Луноликой, но её огромные серебряные очи, похожие на бескрайние озёра, стремительно увеличивались в размерах.
«Я утону… утону…тону…» – испуганно подумала я и попыталась набрать побольше воздуха, как перед прыжком в воду. Моё дыхание сбилось, вдох застрял где-то в середине горла, так и не дойдя до лёгких.
Я захрипела, пытаясь протолкнуть воздух поглубже. Огненный шар разросся до критических размеров, как и серебряные глаза Луноликой. А затем одновременно случились две вещи.
Призрачные пульсирующие зрачки богини вспыхнули ослепительным белым светом, как будто в её глазах родилась сверхновая. И в тот же мигу огненный шар, обжигающий грудь огнём, лопнул, разорвав меня на миллионы и миллиарды маленьких лун.