Как долго я был на охоте?

Мой рефлекс опускать глаза на свой браслет не покинул меня, несмотря на то, что прошло уже три недели с тех пор, как я снял его.

Хан смог бы выследить меня с его помощью, а я хотел, чтобы меня оставили в покое. Вот почему я припарковал свой беспилотник дальше к югу и купил старый беспилотник, чтобы он доставил меня сюда.

Когда я перелезал через поваленное дерево, мои глаза уловили нечто такое, что заставило меня подкрасться поближе, чтобы разобраться. Корни большого дерева образовывали укрытие, а внутри него лежал впавший в спячку медведь.

В животе у меня заурчало, и я поднял ружье, направив его в голову медведя.

Держа палец на спусковом крючке, я заколебался, когда в моем сознании возникла пара больших голубых глаз. Мила была бы опустошена, если бы увидела, что я собираюсь сделать.

С трудом сглотнув, я сосредоточился на своем голоде, но все равно мне казалось неправильным убивать спящее животное.

«Которая, возможно, беременна», — прозвучал в моем сознании голос, очень похожий на голос Милы. Не так давно мы говорили о медвежатах и о том, что они рождаются примерно в конце января, когда их мамы все еще находятся в спячке.

Это такая чушь собачья. Может, Мила и любит животных, но она бы тоже не хотела, чтобы я умер с голоду.

Как будто я сошел с ума, черт возьми, я начал говорить вслух сам с собой.

— Я не могу съесть целого гребаного медведя, и в любом случае он был бы слишком тяжелым, чтобы тащить его обратно в хижину.

Моему голоду были безразличны оправдания, и, в довершение всего, мой желудок издал громкое жалобное урчание.

— Я мог бы отрезать ногу. Мяса там тоже много. — Откинув голову назад, я посмотрел на небо, гадая, сколько времени мне потребуется, чтобы отрезать ногу. — У меня нет времени, скоро темнеет. А что, если кровь из ноги привлечет волков? Мне не нужно становиться объектом охоты.

Опустив ружье, я прошипел:

— Черт!

Я не мог убить медведя; мне надо искать другой способ накормить свой урчащий желудок.

Обратный путь до хижины должен был занять час, но без моего браслета, который мог бы направлять меня, мне пришлось полагаться на следы, которые я заметил по дороге сюда. Все было бы прекрасно, если бы снег не начал падать так сильно, что я ничего не мог разглядеть.

Потерянный, замерзший и несчастный, я пообещал себе, что если вернусь в хижину, то полечу на юг за провизией. Обратная сторона того, что тебя узнают, была ничем по сравнению с шансом умереть в одиночестве в дикой местности.

Вот почему на следующее утро я снова оказался в маленьком сельском городке, где оставил свой беспилотник, и купил старый, на котором добрался до хижины. «Свежая еда и дружелюбное обслуживание» — так было написано на вывеске ручной работы перед единственным магазином в городе. Я не нашел ни того, ни другого, когда зашел в сарай, который был наполовину пуст и в котором были только консервированные, замороженные или полуфабрикатные продукты. Взяв пакетик с орехами, я проверил срок годности и снова положил его на место. Март 2437 года был девять месяцев назад.