Он и есть драгоценность – ведь это первый подарок, который У Минчжу получил от Цзинь Цинь.

94. Этот молодой ворон геройствует

94. Этот молодой ворон геройствует

Стоя у портала, У Минчжу кривил губы и постукивал по ним указательным пальцем в задумчивой манере. Лететь или остаться дома, как велела ему – подумать только, что кто-то осмеливается указывать этому молодому ворону! – Цзинь Цинь. Она сказала, что они не встретятся в этот день. Будто бы на горе Певчих Птиц праздник – в честь столетия какого-то тетерева, и она должна там присутствовать, поскольку на торжество соберутся все птицы без исключения. Ей позволили – так она выразилась.

– Чествовать всей стаей какого-то старого тетерю? – хмуро спросил У Минчжу. – Он что, такая важная птица?

– Конечно, важная, – удивлённо отозвалась она. – Он ведь такой старый.

– И мудрый? – не удержался от смешка У Минчжу.

– Ну… – смутилась она тотчас же, – просто старый.

У Минчжу не было дела до какого-то слабоумного старика. Занимало его совсем другое. Цзинь Цинь сказала, что на празднике соберутся все птицы, значит, и её жених тоже там будет. Потому ей и позволили прийти. «Позволили». Какое мерзкое слово! С ней, наследницей целого клана, обращаются как с жалкой служанкой! «Позволили»…

«Поглядел бы я на того жениха», – мрачно подумал У Минчжу, и это решило дело.

Он, таясь, пролетел полгоры до праздничной площади, уселся на коньке одной из крыш, сливаясь с тенями, и внимательно разглядывал происходящее, злясь всё сильнее с каждой минутой.

Тетерев был дряхлым стариком, невпопад хихикающим и пускающим слюни, его возили в деревянном кресле. Понимал ли он вообще, что праздник устроили в его честь?

Цзинь Цинь он заметил сразу, хоть она и казалась бледной тенью себя самой – такое невзрачное платье на ней было. И треклятая мяньша на лице! Рядом с ней стояла разряженная женщина – её мачеха. У Минчжу проникся к ней ещё большей неприязнью. Он прекрасно понимал, кто велел девушке так одеться и почему. Хочет самоутвердиться за счёт безропотной падчерицы. И она же толкнула Цзинь Цинь к какому-то высокому и никчёмному на вид парню. Этот, что ли, её жених? Глаза У Минчжу заледенели, он неотрывно следил за ними. Из-за царящего на празднике шума-гама слышать он их разговор не мог, но, кажется, протекал он не слишком гладко. Жених выглядел заносчиво и глядел на невесту с пренебрежением.

Вот только… почему это у неё покраснели уши? Не мог же он ей понравиться? Ведь не мог же?

У Минчжу, пожалуй, впервые в жизни почувствовал неуверенность в себе и… что это было за чувство? Ему хотелось выклевать этому петуху глаза, чтобы он не смел даже смотреть в сторону Цзинь Цинь. А её… утащить и запереть где-нибудь, чтобы никто, кроме него самого, не мог на неё глядеть, не мог с ней разговаривать… и чтобы краснела она тоже исключительно в его присутствии.