Она густо покраснела.

– Вот потому и вышьешь мне платок, – заключил У Минчжу. – В качестве извинений.

– Да вышью, вышью, сказала же, что вышью… – пробормотала она смущённо.

Но на другой день она пришла с пустыми руками. Сказала, что не успела закончить вышивку, потому что она не бездельница и у неё много «уроков». У Минчжу хотелось полететь и свернуть шею её «матушке». Какая же она глупая, что не видит злого умысла во всём, что ей поручает мачеха! Но Цзинь Цинь и слушать ничего не хотела. У Минчжу оставалось только закатить глаза и смотреть, как она пропалывает поле от сорняков. Помогать он ей не собирался – пальцы испортит! – но предложил, если она захочет, выжечь сорняки духовной силой. И нисколько не удивился, когда она отказалась.

Впрочем, за усердный труд он наградил её коробочкой с цветочным печеньем, которое загодя раздобыл, чтобы побаловать её. Девушкам должны нравиться сладости. Он угадал с подарком, она ела печенье с явным удовольствием. Сам он сладкое не любил, потому развлекал её, рассказывая какие-то забавные случаи из собственного детства. Она засмеялась.

– А тебе идёт, – сглотнув подступивший к горлу ком, сказал У Минчжу. – Когда ты улыбаешься, ты… как солнце.

Он с трудом мог описать нахлынувшие на него чувства. Никаких слов не хватило бы, чтобы объяснить, что творилось у него в душе и на сердце, когда она улыбалась.

Через несколько дней она отдала ему вышитый платок. Швырнула в лицо, когда он пропустил крепкое словечко насчёт её мачехи, и велела не прилетать больше, раз он не уважает «матушку». У Минчжу вздрогнул, когда платок накрыл лицо, сразу же припомнились кошмары. Он преодолел себя и свои страхи, снял платок со своего лица и на вытянутых руках стал его разглядывать.

Это действительно был вышитый платок, вот только вышивка… Он затруднялся сказать, что на нём было вышито.

– Это что? Лотос? – уточнил он.

– Чжилань.

– О… так вот как она выглядит?.. Значит, всё-таки какой-то вид лотоса, – пробормотал У Минчжу.

Он развернул платок, чтобы взглянуть на изнанку, и бровь его поползла вверх. Сколько же там было спутанных и оборванных ниток!

– Ни слова! – свирепо предупредила Цзинь Цинь, заметив, что он вот-вот рассмеётся. – Это. Односторонний. Платок.

– Как скажешь, – покорно согласился У Минчжу. – Мне нравится. Правда. Я буду его беречь. Никому не покажу. Это не то, чем следует хвастаться.

Цзинь Цинь сердито запыхтела, приняв это за оскорбление.

Но У Минчжу имел в виду совсем другое. Залогом чувств – не хвастаются. Его хранят, берегут и лелеют, как драгоценность.