О, так это была ревность…

– Трёхногий! – вдруг завопил кто-то, и У Минчжу с лёгкой паникой увидел, что всеобщее внимание теперь обращено на него. Как его вообще заметили?

Стражи-журавли сейчас же накинулись на него, стражи-цапли попыталась отрезать ему путь к отступлению. У Минчжу в птичьей форме был изворотливым и мог дать фору даже быстрокрылому стрижу, но их было слишком много. Что ж, он хотя бы мог выплеснуть на них свою накопившуюся злость и бросился в драку. Клюв у него был тяжёлый, и он редко промахивался. Метил он в голову, но не чтобы убить или покалечить, а чтобы сбить птицу с полёта. Ему удалось нырнуть в образовавшуюся в обороне прореху. Стражей он потрепал знатно, но и ему досталось: крыло было ранено.

Вгорячах он летел быстро, но с каждым взмахом крыльев сил у него убавлялось, а траектория становилась ломаной. Если он не укроется где-нибудь, стражи его догонят и убьют, в этот раз он не сможет от них отбиться – не с таким крылом.

Не особенно раздумывая, он полетел к заброшенному полю чжилань. Ему хотелось думать, что Цзинь Цинь не выдаст его. Ему нужно время, чтобы собраться с силами. Когда стемнеет, он сможет ускользнуть с горы незамеченным: певчие птицы подслеповаты в сумерках, зато он отлично видит в темноте. Он почти рухнул на пороге её хижины, с трудом превратился в себя и завалился внутрь, левая рука провисла, рукав обагрился кровью.

Он окинул взглядом скудную обстановку и заскрежетал зубами. Но злиться не было сил, к тому же он услышал снаружи торопливые шаги. Он притаился за дверью и быстро втянул девушку внутрь, зажимая ей рот ладонью.

– Не шуми, это я, – хрипло сказал он.

Цзинь Цинь вырвалась и сердито на него воззрилась.

– Я же говорила тебе не прилетать! – крикнула она, толкая его в плечо.

У Минчжу попятился, ухватившись за руку, и не сдержал болезненного вскрика. Её взгляд замер на его плече.

– Ты… ранен?!

У Минчжу не собирался показывать ей свою слабость, а потому ответил небрежно:

– Царапина, не стоящая упоминания… Эй, что ты делаешь?!

– Снимай одежду! – велела она, вцепившись ему в рукав.

– Это домогательство, – заметил У Минчжу, прикрываясь руками.

Она рассердилась и изругала его последними словами. Он несколько смутился и отвёл взгляд, признавая вину. В ней явно было больше беспокойства за него, чем злости. Неохотно он снял верхнее цзяньсю, спустил с плеча нижнюю рубашку, открывая рану. Это было не стеснение, но… он знал, что женщины боятся вида крови, и ему не хотелось пугать её ещё сильнее. Она не испугалась. Какая храбрая птичка…

Он сидел тихо, пока она обрабатывала и перевязывала его рану, старался не морщиться и вообще не глядеть в её сторону. Она стояла слишком близко, он физически чувствовал её тепло и запах. А он полураздет, и она не может не смотреть на него, потому что с закрытыми глазами рану не обработаешь… Если это продлится достаточно долго, он покраснеет. Как глупо он будет выглядеть тогда!