– И как ты умудрился простудиться? – выговаривала ему У Сицюэ, меняя мокрое полотенце у него на лбу. Сестрицы-сороки стояли наготове с лекарством – горькое, аж язык онемел после первого же глотка!

– Промок под дождём, – каркнул У Минчжу. – Когда… кхарр!.. кхарр!..

– Куда тебя понесло в дождь!

Разумеется, он бы этого не сказал. Он проглотил очередной кашель и отделался небрежным:

– Тренировка.

– Какая беспечность! Подождут твои тренировки, – закатила глаза У Сицюэ.

– Не умру же я от какой-то жалкой простуды, – фыркнул-каркнул У Минчжу.

Сёстры-сороки, не расслышав толком, ударились в слёзы. Неужто их дорогой братец умирает?!

– Цыц! – сказал У Дунань, входя в покои сына. – Чего растрещались, глупые сороки? У него же не руки-ноги переломаны, а всего лишь насморк… и кашель… и жар…

Но У Дунань, перечисляя симптомы, не только не успокоил женщин, но и сам встревожился. Всё-таки единственный сын и наследник, а простуда – штука коварная.

– Лекарей сюда! – велел он суровым тоном.

– Отец… – закатил глаза У Минчжу. – Обо мне матушка с сестрицами позаботятся. Я уже и лекарство выпил…

Но У Дунань был неумолим и нагнал лекарей со всей горы, чтобы те лечили его сына.

– Головой за каждое его пёрышко отвечаете, – пригрозил он им. – А ты, – добавил он, обращаясь к сыну, – чтобы и носу из дома не высовывал в дождь! Под домашний арест тебя, что ли, посадить? Может, тогда ума наберёшься.

У Минчжу оставалось только недовольно каркать-кашлять, но возражать отцу он не посмел. Незачем сердить его лишний раз, тем более что был упомянут домашний арест. Перемогаться с простудой несколько дней – ещё куда ни шло, выздоровеет – и опять вольная птица, лети куда хочешь. А вот если под замок посадят, тут уже и не каркнешь против, придётся сидеть дома, пока отец не смилостивится и не позволит выйти. Ещё и приставит к нему кого-нибудь из птиц, чтобы стерегли. Нет, такого допускать нельзя.

Поэтому он послушно отозвался:

– Слушаюсь.

У Дунань остался доволен сыновней покорностью, и следующие шесть дней У Минчжу пролежал в постели под неусыпной заботой мачехи и обеих сестёр.

Но хотя бы выздоровел.