Он посерьёзнел, но молчал, выжидающе глядя.

— Это всё… — замялась она. — Я не знаю, что ещё сказать…

— Что-нибудь о том, что ты сама чувствуешь, например? — вкрадчиво предложил Хотэку.

— Это разве непонятно? — Пришлось опустить глаза, потому что снова стало не по себе.

— Знаешь, я перестал быть уверен, что всё правильно понял.

Норико от такой наглости чуть не задохнулась:

— Моими же словами!

— Но это так. Сначала сама меня целуешь, потом приблизиться не даёшь. Потом снова приходишь. И опять отталкиваешь.

— Не толкала я тебя ни разу!

— Образно, Норико.

Они замолчали. Он смотрел и ждал, она собиралась с мыслями, пытаясь сказать то, что стоило сказать.

Молчание затянулось. Хотэку вздохнул:

— Ладно, тебе не обяза…

— Я не умею, — перебила она. — Я не умею говорить. Я не знаю, что говорить.

— Что… думаешь?

— Я не думаю. То есть… Я не знаю, какие здесь слова будут подходящими. Ничего не будет подходящим. Понимаешь? Может, если бы я разбиралась в дурацких цветах, я бы смогла как-то выразить, но я ничего в них не понимаю. — Она сжала ленту в кулаке.

— Выражай, как умеешь.

— Я никак не умею.

— Как и я. — Он положил руку на её щёку. Норико прикрыла глаза и прижалась к его ладони. — Я просто следую за желаниями и делаю то, что для меня важно. Но ты… Прошу, не бойся меня. От меня не надо бегать и прятаться.

Она открыла глаза. На неё смотрело само тепло, сама нежность.