— Мэзэхиро очернил весь императорский род, — продолжил он. — На то, чтобы восстановить доверие, потребуется время, но многие из народа рады возвращению императрицы. Всё же род Сато на троне — не то, к чему люди привыкли. Даже если Сато разделяет их собственные интересы.

— Ваш род идёт от первого советника императора, он не менее древний, чем род Миямото. Но ни к чему об этом говорить. — Она поднялась, намереваясь пройти к столу. Всё плыло и качалось, но от помощи она отказалась. — Там, в пророчестве, ясно ска… — Договорить она не успела. Потянувшись за свитком Нисимуры Сиавасэ, Киоко потеряла равновесие.

Она едва успела подумать о том, как же позорно будет вот так упасть — на глазах у всех, кто вверил ей свои жизни, но всё ещё не получил тот мир, какого заслуживал. Она подвела их. И сейчас снова подводила. Эта мысль едва зацепила угасающее сознание, а дальше всё обратилось в ничто.

Меч воспылает

Меч воспылает

Бог, отдавший часть своей ками, неизменно наделяет дитя собственной силой, дарует ему божественное начало, делая человека сильнейшим среди прочих. Такое случается редко, но части разных богов, разбросанные по всему свету, время от времени пробуждаются, возрождая силу в новой ки, обретая новое воплощение среди смертных.

Однако не было ещё ни человека, ни ёкая, кому бы отдали дар сразу два божества.

Не было раньше, до этих лет.

* * *

Всё завершилось слишком быстро. И хотя были предвестники: её сны, её слабость, её невосприимчивость к любым лекарствам, — как бы долго она ни болела, как бы он ни обдумывал такую вероятность, верить в неё не хотел, да и не мог. А теперь — придётся. Она ушла. Её больше нет. Его Киоко оставила этот мир. Иоши погибал столько раз, но среди живых нет почему-то её.

Он бы хотел винить Норико, но в этом не было смысла. Всё произошло на его глазах, Норико не успела, хотя пыталась. Она сама себя изъедала виной.

Он бы хотел винить Чо и всех лекарей. Не справились, не вылечили. Но и они делали всё, что было в их силах.

Он бы хотел отправиться вслед за ней прямо сейчас, попросить бакэнэко отпустить его, но это означало бы сдаться, бросить то, ради чего они жили, ради чего сражались.