Все ушли, ладья опустела, но в его ушах мелодия фуэ ещё несётся над Кокоро, провожая душу императрицы. Дождь оплакивает утрату, ветер воет о своей боли, и даже Цукиёми не выглянул в эту ночь.

Темнейшее время.

— Ты так любила это озеро, — тихо сказал он в ночь. — Эту империю. Свой дом.

Он сделал шаг вперёд, позволяя набегающим волнам облизать его стопы. Ледяная вода пронзила тысячей игл, но боль эта была ничтожна в сравнении с пустотой внутри.

— Ты ушла, забрав с собой свет, моя любовь.

Он продолжал говорить и медленно погружался в воду.

— Забрав всё, что делало живым этот мир.

Ещё шаг.

— И меня.

Он откинулся на спину, вглядываясь в пустое беззвёздное небо. Таким был мир без неё. Он не станет умирать. Только не снова, не сейчас. Сначала он всё исправит. Империя будет жить. И она будет такой, какой её хотела видеть Киоко.

Но до этого…

Иглы пронзали всё тело, подбираясь через плоть к костям, подбираясь к самому сердцу.

…Он побудет здесь ещё немного. И станет легче.

* * *

На исходе времени смерти, когда природа мертва и кажется, что жизни совсем не осталось места, умереть не так страшно. Она уснула вместе с миром, который её создал. Ки распалась, обретая вечную жизнь в сплетении с самой материей и сутью бытия, каким его понимают люди. Больше она этому не принадлежит.

Тьма, поглотившая её ками, обрывками сотен и сотен воспоминаний вспыхивала, опутывала, заставляла проживать вечность заново. Снова и снова.

Он помнил себя императором, спустившимся в Рюгу-дзё. Помнил себя мёртвым сосудом, вбирающим ками после каждой изношенной ки. Помнил себя отдающим Сердце дракона другому. Помнил себя в сражении и в тылу, убивающим и убитым. Но неизменно — воюющим.

Пока война не закончилась.

Он умер по собственному желанию. Отдал тело священному озеру, погибая с Сердцем дракона на маленьком острове. Но Ёми его не забрала. И ками его не отправилась в хрустальный замок — осталась там, под двумя соснами, обречённая вечно чувствовать и вечно ждать.

Так прошла почти тысяча лет — и покой сменился болью предчувствий, ожиданием новых потерь. Он не знал, что грядёт, он лишь чувствовал, как где-то во дворце зарождается нечто тёмное, готовится опутать нитями всё, до чего дотянется, отравить, кого сумеет. А затем появился свет в грядущем, и это было явление нового наследника. Наследницы. Юной Миямото Киоко.