"Амнезия? Очень удобное. Я сама играю с потерей памяти после «падения» кареты. Знакомая тактика."

Он заговорил об амнезии, о «чистом листе», о выборе новой жизни. Удобно. Правдоподобно. Но потом он произнес слова, которые заставили ее сердце сжаться:

«Я хочу семью, графиня. Настоящую. И я хочу вкладывать в неё всю свою любовь, заботу, силы. Строить не только замки и поместья, но будущее для тех, кто будет носить мое имя и для земли, на которой я живу. Любовь – вот мой главный план. И больше ничего.»

Любовь. Слово, о котором она мечтала в прошлой жизни. Слово, которое не сказал ей Лео. Оно прозвучало с такой искренней, почти болезненной тоской, что что-то дрогнуло в ее ледяной броне. Его глаза горели. Она быстро опустила ресницы, сжала губы, подавив предательскую волну эмоций. Она лишь кивнула, сдержанно. Но в душе бушевало: "Он говорит о любви. Как о цели. Как я когда-то мечтала..."

Прощание у кареты было формальным. Когда он поднес ее руку к губам, его поцелуй был легким, почтительным... и задержался на мгновение дольше. Она почувствовала тепло его губ сквозь перчатку. Пальцы ее дрогнули. Она не отдернула руку.

«Граф Виллар», – сказала она уже из кареты, глядя на него. – «Я жду вас в воскресенье на обед, чтобы обсудить… план работы. Чем раньше мы приступим, тем лучше». Голос ее был ровным, деловым, но в нем уже не было прежней абсолютной ледяной стены. Была настороженная решимость и... интерес.

«Я буду счастлив, графиня», – ответил он. – «В воскресенье».

Карета тронулась. Елена откинулась на спинку. В груди царил хаос. Уверенность: Он свой. Из будущего. Страх: но кто? Какой он там был? Что ему здесь нужно? Опасное влечение к его голосу, его энергии, его... загадочности. И слабая искра чего-то нового. Она пригласила его. В свое пространство. Игра с неизвестным началась. Она знала одно: этот человек не был Леонардом де Вилларом из сплетен. Он был кем-то гораздо более сложным и... столь же одиноким и потерянным во времени, как она сама. А значит – и опасным, и невероятно притягательным.